Технология власти - стр. 84
Однако, в изложении Товмосяна, национальная-теория «правых» (дальше он говорил о «правых») выглядела так, как я ее себе представлял, когда впервые столкнулся с Сорокиным в ИКП.
Правые считают, доказывал Товмосян, что ЦК де-русифицировался. Раньше было еврейское засилье, а теперь – кавказское. Иначе говоря, они считают, что убрав из ЦК евреев (Троцкого, Зиновьева, Каменева), власть захватили кавказцы – Сталин, Микоян, Орджоникидзе и др. Поэтому правые объявили войну Кавказу. Победа правых в нашей партии означала бы победу не просто великодержавного шовинизма, но и махрового русского империализма. Кто сейчас идет против Сталина – основоположника ленинской национальной политики, – тот идет против своего народа. Вы еще молодой и политически неопытный, – повторил Товмосян, – но меня и вас, кавказцев, это касается раньше и больше всех. Вот против этой идеологии вместе с нами борется и русский коммунист Орлов. Поэтому несправедливо объявлять его врагом и для этого копаться в его биографии.
Беседу нашу Товмосян закончил совершенно конкретным предложением сообщить ему обо всех проделках правых в ИКП, о которых мне известно что-либо существенное.
– Вы хотите сказать, что я знаю какой-нибудь заговор неизвестных мне правых и этот заговор скрываю-от ЦК? – начинаю я возмущаться.
– Нет, нет, ваша позиция вне сомнения, но все ли благополучно у ваших друзей, – успокаивает он меня.
На столе зазвенел телефон. Товмосян не спеша берет трубку. Отвечает односложными – «да» или «нет». Хотя мне кажется, что речь идет обо мне, но трудно угадать, к чему «да» или «нет». Товмосян кладет трубку и, не возвращаясь к прежней теме, сообщает мне, что сейчас будет интересная беседа.
– С кем это? – невольно вырывается у меня.
– С Кагановичем, – отвечает Товмосян тоном безразличия, будто речь идет о беседе с нашим Дедодубом. Потом добавляет: «Каганович – умный человек, никогда не даст в обиду нашего брата».
У меня так забита голова сегодняшними впечатлениями и так напряжены нервы от волнения, что я был бы очень рад, если бы мне сказали: «Вы свободны». Однако я знаю, что бесполезно отказываться от «высокой чести». Я покорно иду за Товмосяном, и через несколько минут мы уже в приемном зале Кагановича, на том же этаже, но на другом конце (кабинеты секретарей находились на южной стороне четвертого этажа), и на внутренних дверях надписи: «И. Сталин», «Л. Каганович», «В. Молотов», «Н. Кубяк».
В зале застаю всех наших вызванных: и студентов, и профессоров, и даже Юдина вместе с Орловым. Все присутствующие молчат, только в другом углу зала стоя у окна, Юдин и Орлов о чем-то тихо шепчутся между собою. Из кабинета в зал входят Криницкий и Каганович Мы все встаем. Каганович приглашает сесть. Сам он не садится и произносит краткую речь, смысл которой заключается в том, что ИКП был и остается вернейшей теоретической опорой ЦК в борьбе со всеми врагами ленинизма. Он призывает присутствующих быть достойными этого высокого призвания красной профессуры. Сославшись на свою занятость, он говорит, что должен покинуть нас, но что Криницкий изложит нам конкретные цели сегодняшнего заседания. При этих словах он передает слово Криницкому и, поклонившись нам, выходит из зала приемной.