Технология власти - стр. 4

Вот это и есть целеустремленная ложь. Никогда за все время существования Северокавказской редакции радиостанции «Свобода» ни на русском, ни на кавказских языках я там не выступал. Так в чем же дело? Неужели резиденты КГБ на Западе и их вездесущие сексоты не знают об этом? Я слишком хорошо представляю себе масштабы возможностей КГБ, чтобы поверить в его «невежество». Значит причину фабрикации этой лжи надо искать в другом, что я и сделаю потом, а пока же продолжу цитирование: «Советская Россия» пишет, что Авторханов – «тот самый Авторханов из Грозного, который в 30-е годы был судим за контрреволюционную деятельность. Позже он клялся, что «осознал» свои ошибки. Ему поверили. Но когда грянула Отечественная война, Авторханов примкнул к фашистам, стал карателем».

Прежде всего бросается в глаза весьма обтекаемая формула: был судим за контрреволюцию «в 30-е годы». Почему же не быть точным? А вот почему: если назвать точные даты, то читатель сразу увидит, что я был жертвой не собственной «контрреволюционной деятельности», а массовой сталинской инквизиции в период ежовщины-бериев-щины – я сидел в НКВД с 1937 по 1942 год. Меня судили дважды – оба раза даже чекистский суд вынужден был оправдать меня, ибо в моем деле не было ничего, кроме клеветнических показаний на меня, взятых под пытками. На суде все свидетели против меня заявили, что они подписали сочиненную следователями НКВД клевету не только на меня, но и на самих себя под тяжестью невыносимых физических пыток – одним ломали ребра, другим выбивали зубы, третьим вводили иглы под ногти, четвертым пускали электрический ток по наиболее чувствительным местам тела, даже был и такой (председатель Шаро-Чеберловского райисполкомах. У.), которого следователь в своем кабинете при «ассистентах»-сержантах самолично кастрировал, а мучить арестованных лишением сна целыми неделями считалось наиболее гуманным методом допроса. Если каждый отдельно взятый метод допроса не помогал, то арестованного пропускали через «конвейер», т. е. через всю систему «методов». Через эту систему «методов» прошел и я сам.

Если при таких допросах я все же умудрился не быть «посмертно реабилитированным», то только потому, что предпочел лучше умереть от пыток на «конвейере», чем подписать ложь на себя и на других. «Советская Россия» говорит мне лишь комплимент, когда утверждает, что в то жуткое время я занимался «контрреволюционной деятельностью», то есть антисталинской деятельностью. Но это такая же ложь, как и другое ее утверждение, а именно: мне простили контрреволюцию из-за того, что я «осознал свои ошибки». Это утверждение безграмотно даже с точки зрения советского уголовного права: ведь контрреволюция, согласно этому праву, не «ошибка», а государственное преступление. За нее давали не свободу, а «вышку». Я никак не мог быть исключением. Я был оправдан приговором Верховного суда РСФСР в 1942 году по двум причинам – из-за отсутствия в моем деле моего личного «признания» и из-за недоказанности самой «контрреволюции». Правда, выпуская меня на волю, НКВД думал, что он использует меня как провокатора против чеченского народа; поэтому в обкоме партии мне торжественно сообщили, что я даже не исключался из партии за все эти пять лет моего сидения. Однако я принял решение порвать с режимом тирании. Вот с этих пор я действительно занимаюсь «контрреволюцией», если контрреволюцией называется борьба против существующей ныне в СССР сталинской системы властвования.