Технологии сохранения и воспроизведения когнитивного опыта - стр. 36

Функциональное решение не обязательно реализуется. Так, пример В. Кёлера с человекоподобной обезьяной допускает разные варианты реализации. Если нет палки, то животное может воспользоваться пучком соломы. Рука в этом случае тоже удлиняется, но в ходе такой реализации обнаруживается, что солома гнется и ломается. Решение не достигнуто, возникает новый конфликт, анализ которого может привести к новому функциональному решению: нужен твердый, негнущийся «удлинитель руки». Функциональное решение как идея решения (нужно что-то, удлиняющее руку) соответствует задаче преодоления выявленного основания конфликта, но не стремится, да и не может учесть многие другие стороны ситуации и необходимые при осуществлении свойства. Переход от функционального решения к реальному представляет собой очень сложный процесс конкретизации абстрактной идеи на практике. В. В. Давыдов называл подобный процесс «восхождением от абстрактного к конкретному» (1972).

Мы видим, что найденное «воплощение» функционального решения (по К. Дункеру) – это все еще не реализация решения, не то самое преобразование, которое и является конечной и главной целью практического мышления. Оказывается это воплощение функционального решения – лишь возможный вариант воплощения, требующий осуществления, но вовсе не обязательно осуществимый. Еще не были учтены (или были не полностью учтены) многие другие обстоятельства и условия преобразования, т. е. не была исследована реализуемость найденного варианта воплощения функционального решения. Практическое мышление создает план и обеспечивает его исполнение. «Иначе говоря, дело не в отдельной, абстрактно взятой идее, а в целостном решении конкретного вопроса, и притом решении „ответственном“, т. е. неотрывном от исполнения» (Теплов, 1961, с. 270).

С работой «Ум полководца» Б. М. Теплова в психологию мышления пришло новое понимание практического мышления – мышления взрослого человека, профессионала, действующего в реальных сложных условиях. В этой работе Б. М. Теплов не случайно неоднократно ссылается на Аристотеля, подчеркивая конструктивность его идей для объяснения природы практического мышления. В Аристотелевой «Никомаховой этике» мы в самом деле находим чрезвычайно интересные мысли о том, с чем имеет дело практическое мышление, почему «рассудительность» и «мудрость» так заметно различаются между собой (Аристотель, 1984).

По Аристотелю, то, что «составляет предмет научного знания, существует с необходимостью», оно «не может быть таким или инаким», оно неизменяемо. «Рассудительность же связана с человеческими делами и с тем, о чем можно принимать решение». В отличие от мудрых, которые имеют дело с наукой, с неизменным, рассудительные занимаются преобразованием того, что может быть и таким, и инаким. «И не только с общим имеет дело рассудительность, но ей следует быть осведомленной в частных вопросах». Аристотель раскрывает важнейшие свойства действительности, на которую направлены эти преобразования: «Никто не принимает решений ни о том, что не может быть иным, ни о том, что ему