Технологический Суверенитет - стр. 4

По мнению Швабе четвертая революция представляет собой естественную стадию в череде революций, которые сопровождали развитие человечества, и начало которых было положено переходом от собирательства к земледелию. Затем до 18 века особых революций не было, а вот в восемнадцатом понеслось. Но суть всех этих революций можно свести к тому что производство за счет механической энергии трансформировалось посредством четвертой промышленной революции в производство, которое развивается за счет познавательной деятельности человека. Он считает, что основная прибавочная стоимость продукции после четвертой революции буде создаваться за счет интеллекта, а стоимость рабочей силы в конечном продукте существенно снизится. Основные черты четвертой технологической революции – это «вездесущий» и мобильный Интернет, миниатюрные производственные устройства (которые постоянно дешевеют),искусственный интеллект и обучающиеся машины. Швабе совершенно справедливо отмечает, что человечество находится на разных стадиях технологического развития. По его данным в ожидании второй промышленной революции находится население 17 % мировой территории, так как около 1,3 млрд. человек все еще не имеют доступа к электричеству. Примерно половина населения земного шара, или 4 млрд. человек, ожидает третью промышленную революцию, поскольку большинство из них живут в развивающихся странах, где нет доступа к сети Интернет. При этом он отмечает, что только на распространение веретена (символа первой промышленной революции) за пределами Европы понадобилось почти сто двадцать лет. Для сравнения, Интернет распространился по всему миру меньше чем за десять лет.

Швабе утверждает, что теперь создание единицы ценности с привлечением значительно меньшей рабочей силы, чем десять или пятнадцать лет назад, стало возможным благодаря минимальной стоимости цифрового бизнеса, которая стремится к нулю. Кроме того, реальность цифровой эры заключается в том, что многие новые компании предоставляют «информационные товары» с практически нулевыми затратами на хранение, транспортировку и тиражирование. Некоторым компаниям, основанным на дизруптивных технологиях, для процветания почти не нужен капитал. Например, таким компаниям, как Instagram или WhatsApp, для старта фактически не требовалось финансирования, что изменило роль капитала и масштабирования бизнеса в контексте четвертой промышленной революции. В целом это демонстрирует, как эффект масштаба стимулирует рост и влияет на изменения целых областей. Давайте разбираться в том, что хотел этим сказать Швабе. Начнем с цифрового бизнеса. Здесь немного искаженная информация предоставляется нашим автором. Да, конечно, стартапы Instagram или WhatsApp фактически не требовали финансирования. Но они потребовали очень долгих вложений потом. Причем, эти интернет-платформы потом потребовали очень долгого и серьезного кредитования. Причем кредиты на эти платформы выдавали под ноль процентов годовых. Теперь идет расчет по этим кредитам. Второй момент – это предоставление информационных продуктов практически с нулевыми затратами на хранение, транспортировку и тиражирование. Здесь сразу нужно сделать следующее замечание – эти «информационные товары» насколько отвечают потребностям обществ, находящихся на разных этапах технологического развития? Ведь мы знаем благодаря великолепной работе Джека Траута и Эла Райса «Маркетинговые войны» что лидерами продаж являются не наиболее качественные товары и не товары, действительно удовлетворяющие потребности потребителя. Нет, благодаря этому труду мы знаем, что наиболее продаваемые товары – это товары, которые навязываются. Наиболее навязываемые потребителю товары – это и есть наиболее продаваемые товары. Более того, эти товары зачастую вызывают действие, симулирующее удовлетворение потребности, как, например, ряд всемирно известных газированных напитков, содержащих компоненты, которые вызывают жажду. Более того, эти напитки способны вызвать чрезвычайно серьёзные проблемы со здоровьем потребителя. Поэтому, мы должны с изрядным скепсисом смотреть на предлагаемую концепцию нового Сверкающего Мира, так как он очень легко может стать довольно страшной антиутопией, в котором потребителя пичкают смертоносной пищей, больным предлагают псевдолечение и при этом насилуют позитивным мышлением. Теперь обратимся к дизруптивным технологиям. Что это такое? Приведу определение и з энциклопедии. «Подрывные инновации» (англ. Disruptive innovation) – инновации, которые изменяют соотношение ценностей на рынке. При этом старые продукты становятся неконкурентоспособными просто потому, что параметры, на основе которых раньше проходила конкуренция, теряют своё значение. Теория разработана Клейтоном Кристенсеном и опубликована в 1997 году. Модель «подрывных инноваций» – это теория Клейтона Кристенсена, которую он впервые ввёл в 1997 году, в своей книге «Дилемма инноватора: Как из-за новых технологий погибают сильные компании» (The Innovator’s Dilemma: When New Technologies Cause Great Firms to Fail). Эту модель можно использовать для описания влияния новых технологий на функционирование фирмы. Клейтон Кристенсен изучал причины, из-за которых крупнейшие компании, мировые лидеры в своей отрасли стремительно теряют свои доминирующие позиции, утрачивают своё первенство, когда на рынке появляются новые технологии. Всё меняется в тот момент, когда «подрывные технологии» находят своего покупателя, готового мириться с недостатками нового товара и которому необходимы новые свойства этого товара. Получив такого покупателя, новая технология начинает развиваться, вырастают объёмы производства, наступает момент, когда новая технология начинает оправдывать своё название «подрывная технология». В случаях, когда от подрывных инноваций общее производство сокращается (новый сегмент по задействованию ресурсов значительно меньше сегмента, ставшего неактуальным), речь идёт о закрывающих технологиях. Примерами «подрывных инноваций» являются телефон (заменил телеграф), пароходы (заменили парусные суда), полупроводники (заменили электровакуумные приборы), цифровые камеры (заменили плёночные), электронная почта («подорвала» традиционную почту). Идентифицированный Организацией НАТО по вопросам науки и технологий (STO) перечень прорывных технологий на период до 2040 года включает искусственный интеллект, большие данные, автономность, биосенсорику и квантовые технологии. Таким образом, получается, что страны, прошедшие через Четвертую технологическую революцию будут в силу развития вышеуказанных технологий подрывать либо всю культуру прочих стран, либо фрагментировать ее. Понятно, что они этого не хотят, но вот так получается. Причем, чем на более высоком технологическом уровне будут находиться эти страны, не вошедшие в число лидеров, тем сильнее будет дизруптивный эффект. Это мое умозоключение, но оно получилось исходя из довольно простой логики. В консервативных странах, не прошедших, допустим Вторую технологическую революцию, большинство населения сосредоточено на обеспечении себя пищей и одеждой и в основном обеспечивает себя благодаря тяжелому физическому труду. Оно довольно консервативно, местами патриархально и только незначительная часть этого общества будет получать все те блага потребления, которые будут доступны населению передовых стран. Поэтому подрыв культуры возможен только в этом слое. Тем более, что стоимость труда человечества будет, как уже указывалось выше Швабе, падать. Но тогда правящая элита становится антинациональной не знающей, а то и презирающей собственный народ и собственную культуру. Насколько будет устойчиво такое общество? Насколько оно будет готово трансформироваться и стать восприимчивым к концепциям страны победившего фастфуда? Готовы ли будут крестьяне есть пищу, которая будет вызывать тяжелые болезни? Насколько они будут готовы ради смартофона болеть диабетом? Это очень серьезный вопрос. И если в ряде стран население уже не разбирается в качестве пищи, то в странах, где очень много физического труда население будет очень критично относится к такой культурной трансформации. Потому что болезнь будет означать невозможность трудиться и будет означать критическое ухудшение жизненного уровня. А вот в странах прошедших вторую и третью технологическую революцию, изменения будут более серьезными. Но это тоже будет приводить общество этих стран в неустойчивое состояние. Между тем, Швабе предлагает этот путь всем и объявляет его единственно правильным. И не приводит никаких аргументов для доказательства своей правоты. Он подменяет аргументацию запугиванием. Те, кто не успеют принять концепцию четвертой технологической революции навсегда окажутся на обочине развития – вот довод Швабе. Между тем, любой человек с высшим техническим образованием знает, что для того бы правильно решить задачу, нужно правильно ее сформулировать и, что очень важно, иметь корректные начальные данные. И если смотреть на творчество Швабе именно с этой точки зрения, то мы сразу видим, что начальные данные, а именно нахождение стран в разных климатических условиях, на разных стадиях технологического развития и, что особенно важно, какими ресурсами (полезными ископаемыми, плодородными почвами, лесами и так далее) обладает страна. Таким образом, при такой постановке задачи возникает вопрос, а решалась ли в действительности эта задача? Очевидно, что нет. Тогда что это такое? По уверениям Швабе некоторые экономисты предполагают возможность «векового спада» и ссылаются на «постоянную стагнацию» – термин, созданный в период Великой депрессии Алвином Хансеном и недавно снова введенный в употребление экономистами Ларри Саммерсом и Полом Кругманом. «Постоянная стагнация» характеризует ситуацию постоянного дефицита спроса, который невозможно преодолеть даже при нулевых процентных ставках. Хотя данная идея и оспаривается в научных кругах, она имеет фундаментальные последствия. То есть если идея верна, то темпы роста глобального ВВП могут снижаться и дальше. Можно представить экстремальный сценарий, по которому годовой рост глобального ВВП упадет до 2 % в год, из чего следует, что для удвоения глобального ВВП нам потребуется целых 36 лет. То есть либо вековой спад, либо псевдо рост. И то и другое связывается с невозможностью больше стимулировать рост потребления. Именно это и есть самое главное в этой книге. То есть Швабе предлагает преодоление проблемы отсутствия роста и невозможности его стимулирования или падения его посредством некоторого набора технологий. Или это что то другое? Капитализм – это царство потребителя. Капиталисту нужен растущий объем потребления. Если нет потребления – капитализм начинает умирать. В отличие от социальных государств, которые являются царством производителя. И что же предлагает им Швабе? Он предлагает государствам максимально ослабиться, способствовать четвертой технологической революции, сосредоточиться на обеспечнии ее осуществления в своих странах. Сильные государства – вот самый страшный враг капитализма на сегодняшний день. Они способны поддерживать национальных производителей, они способны защищать свой рынок, своего потребителя, но, по мнению Швабе, государства должны сосредоточиться на функциях посредника. Более того, национальные правительства стран, не вошедших в число развитых, по мнению Швабе должны будут осуществить решоринг ( (reshoring) – процесс возвращения в страну производства, ранее перенесенного в страны с более низкими издержками производства. Развернулся в промышленно развитых странах с 2010 г.) Причем решоринг в расширенном понятии – производственные мощности должны быть только у развитых стран) Собственно говоря, дальше можно не продолжать – на самом деле мы имеем дело с системным кризисом капитализма, а Швабе предлагает способ решения этой проблемы. Это очевидно, так как в предлагаемых действиях явно предусматривается решение кризиса перепроизводства. Это уничтожение конкурентов методом решоринга, а так же демонтажа защиты национальных производителей со стороны национальных государств, что однозначно приведет к их гибели. Присоединение национальных правительств к затее Швабе так же будет означать передачу национальных рынков и национального потребления производителям лидирующих капиталистических стран. Исходя из этого, мы можем предположить, что техническая революция Швабе – это план по спасению капитализма. Хотя правильней назвать это заплаткой, оттяжкой времени, так как то, что предлагает Швабе не может полностью разрешить проблему кризиса перепроизводства, а так же конфликта между между производительными силами и производственными отношениями. Так же хотелось бы обратить внимание на то, что предлагаемое Швабе спасение капитализма обречено еще и по причине надвигающейся смерти этой экономической формации. Все имеет свое начало и все имеет свой конец. Любая экономическая формация в начале цикла, когда она рождается несет в себе довольно много прогрессивного. А окончание всегда проявляется регрессивностью. Конечно, молодой капитализм был прогрессивным, но то, что мы видим сейчас свидетельствует о том, что капитализм входит в терминальную фазу. Вспомните те автомобили, которые делали до середины семидесятых двадцатого века. Это были практически вечные машины, нужно было только менять расходные компоненты. Но потом произошел сговор производителей. Они договорились о том, что будут ставить материалы, которые будут выходить из строя через определенное время и сравните те машины и машины, которые производят сейчас. И, это уже не скрывают, такое же происходит практически со всеми товарами, которые сейчас производятся. Более того, крупные корпорации создают отделы, которые занимаются тем, что бы продукция выходила из строя сразу по окончании гарантийного срока. Таким образом, производятся поддержание спроса посредством производства замаскированного брака. Это – очевидный признак деградации. Капитализм больше не прогрессивен. Посмотрите на его философскую прокладку – постмодернизм, который указывает, что плохого в человеке значительно больше, чем предполагалось. Антропологическим объектом пост- модернизма является шизоидный интеллектуал, превыше всего ценящий Потребление. Так же его неотъемлемой характеристикой является постоянно возникающие желания, быстро сменяющие друг друга. Ко всему прочему этот продукт пост – модернизма обязательно великолепно разбирается в правилах словесной игры, легко их нарушает, и так же легко создаёт новые. И высшую ценность для него в плане культуры представляют те особенности этого создания, которые подчеркивают его индивидуальность, делают его отличимым от всех прочих. Все объявляется мифом, история считается концом, а человечество – смешным и никчемным. Такая философия так же свидетельствует о полной потере прогрессивности капитализмом. И все это вместе говорит о том, что капитализм приближается к терминальной стадии. Швабе же просто пытается отдалить наступление ее. Его рассуждения о новых деньгах, криптовалютах, Bitcoin могут нас очаровать, но это чувство пропадает без оглядки, когда Швабе начинает рассказывать нам, что обеспечением этих денег должно выступить доверие пользователей и потребителей. Скорей всего, финансовый кризис приведет либо к увеличению значения одной из резервных валют, либо переход к золотому обеспечению или к комбинации различных обеспечений. Так же Швабе неоднократно подчеркивает, что победитель будет только один. Но не называет список претендентов. Однако мы можем попробовать сделать это. Что предполагается сделать в экономике? Развить цифровую экономику – через интернет- платформы реализовывать товары и услуги по всему миру. Кто является владельцем этих платформ? Развитые капиталистические страны. Кто будет производить товары после решоринга? Развитые капиталистические страны. Как видите, никакой загадки нет. А что же всем остальным? Вера. Истовавя вера Швабе в то, что люди смогут найти способ обеспечивать себя. Сейчас очень модной темой стала крафтовая экономика. Что это такое? Это фактически малосерийное гаражное, а то и надомное производство. В нем, по уверению западных экономистов, очень много креативного творчества. Таким образом, национальные правительства после того как проглотят эту наживку потеряют свою власть, станут зависеть от крупных корпораций и получат крафтовую экономику. Олала! Вот оно счастье! Победители получают три миллиарда неудовлетворенного спроса напрямую! Им не нужно больше заходить в страну, создавать дилерские и дистрибуторские сети и центры, тратиться на местную рекламу, платить местные налоги. Правда, непонятно, как будут удовлетворять свои потребности люди, потерявшие работу в результате решоринга? Ах да, они уйдут в крафтовую экономику. А кто же будет покупать продукцию этой крафтовой экономикой? Ведь роботизация приведет к снижению доли труда в конечном продукте, и наверняка к безработице, но уже на западе? Наверное, роботы. Вот если вставить в концепцию Швабе робота- потребителя, который будет покупать продукцию крафтовой экономики, то тогда да. Да, роботы потребители – это выход. И здесь мы подходим к чрезвычайно интересному моменту. Зачем? Зачем удалять человека как токового из производственного процесса? На это можно очень легко ответить, если вспомнить основы марксизма. Так как имеется противоречие между общественным характером производства и частной собственностью на средства производства. Противоречие обязательно приводят к конфликту, который обязательно будет разрешен. И удаление человека из производительных сил фактически устраняет противоречие, а соответственно нет и конфликта. Конечно, от этого можно было бы отмахнуться, но в связи с тем, что марксизм себя позиционировал как научное мировоззрение, то, похоже, западные господа всерьез занимались его изучением и похоже, что они очень боятся этого «марксистского проклятия». На самом деле, технологическая сингулярность, и ускоряющийся технологический рост – это тоже темы, которые затрагивались марксизмом. Идею об ускоряющемся росте научного знания впервые можно встретить в работах Фридриха Энгельса, который, в свою очередь, основывался на работах Эрнста Геккеля, опубликованных в 1874—1875 годах, в которых автор указывал на ускорение темпов эволюции живых организмов в геологическом времени, которое также прослеживается и в развитии человечества («Антропогения», или «История развития человека» – «Anthropogenie», или «Entwickelungsgeschichte des Menschen»). Во второй половине XIX века Ф. Энгельс писал о том, что наука движется вперёд пропорционально массе знаний, унаследованных ею от предшествующего поколения. Судя по всему в капиталистическом мире серьезно относятся к марксистским прогнозам. Хотя положение науки в капиталистическом обществе становится все более и более пикантным, однако к ней все- таки иногда прислушиваются. Но на ее беду, она оказалась, как я уже указывал выше, способна генерировать финансовые потоки очень серьезного масштаба. И хотя фундаментальная наука в капиталистическом обществе не пользуется большой популярностью, практическая прикладная наука сегодня является довольно быстро развивающейся отраслью капиталистического хозяйства. Хотя в ряде случаев, ее роль становится пугающей. Роль науки в уничтожении оптимизма уже широко известна. Тавистокский институт по изучению человека получил задачу – отключить "культурный оптимизм" 1960-х. И он с этим справился. И фактически сейчас перед западной наукой стоит задача по управлению потреблением на уровне рядового обывателя, что будет реализовано через интернет- платформы и сотовые телефоны. Это способно отсрочить гибель капитализма, поэтому это обязательно будет осуществлено и применено. Конечно, абсолютно непонятно, как отнесутся национальные государства к этой затее. Ведь им уготована роль халдеев крупных корпораций. Они отдадут свои производства и своих потребителей крупным корпорациям и займутся лишь устройством Интернета, фискальными поборами и проведением работ между корпорациями и различными течениями в обществе? Далеко не все на это согласятся. И тогда возникает вопрос, что им делать? Об этом мы поговорим в следующей главе. Эту же закончим подведением итогов. Итак, Швабе предлагает под угрозой дизруптивных технологий передать всем странам, не являющимся лидерами в области технологического развития, производство всего и вся странам – лидерам. Сделать это нужно бесплатно , точно так же нужно поступить и с внутренним потреблением. Государства должны всячески способствовать этому, и заниматься исключительно обеспечением охвата всех территории страны интернетом, собирать налоги и разрешать текущие сложности и конфликты между всеми сторонами Нового Блистающего Мира. Куда девать безработных, Швабе не знает. Но верит в их креативность. По его мнению, они смогут с помощью креативности найти себя в крафтовой экономике – экономике ремесленников, надомной и гаражной. Странам так же придется отказаться и от собственных денег в пользу новых денег, которые будут обеспечиваться доверием. Кому же должны доверять потребители всех стран? Ну по уверениям Швабе, победитель будет один. Скорей всего, это будет нечто из Западного Мира. Возникает множество вопросов. Хотя бы такого рода – мы действительно можем доверять представителям культуры Пост- Модерна, похоронившего Бога, человека и все объявившего мифом? Мы действительно можем доверять представителям стран победившего фаст-фуда, превративших свой собственный народ в больной народ? Действительно? Швабе отказывается отвечать на все вопросы. Он прямо говорит о том, что не может ответить на все вопросы, но указывает, что если не будем доверять, то это может сделать все значительно хуже. Таким образом, мы можем очень четко заявить, что творчество Швабе – это ненаучная концепция с элементами визионерства. Напомню, что буквально совсем недавно визионерская теория была довольно популярна. Пока от нее не пострадали такие крупные корпорации как Parmalat SpA. Ну и, конечно, особо впечатляет четкое предупреждение Швабе о том, что победитель будет один. Выводы по этой затее настолько однозначны, что только человек с ампутированным мозгом может их не понять. У большинства стран хотят отнять технологический суверенитет и это в ряде случаев хуже прямой потери суверенитета. И тогда вновь возникает вопрос, который становится названием следующей главы.