Театральная площадь - стр. 6
– О ней даже я слышал, – встрял Антон.
– Ну вот, она несколько месяцев назад ногу подвернула. Все надеялись, что теперь-то она танцевать не сможет, как прежде, и ее кто-то заменит. Только она вылечилась и танцует, как прежде. – Казачинский поморщился. – Знаешь, у них очень странный мир. Если кто-то травму получает, другие прежде всего думают, а не поможет ли это лично им продвинуться. Но вот то, что Ваня рассказал…
– Да? – насторожился Петрович.
– Оглушили и задушили – это же чистая уголовщина, вот я о чем. Там не так счеты сводят. Совсем не так.
– А как? – спросил Антон.
– Как? Ну… Кучкуются, чтобы выжить неугодного. Не пускают танцевать ведущие партии. У них же век короткий – если ты до тридцати не вышел на главные роли, то ничего уже не добьешься. Там вообще много всего, – добавил Казачинский. – Соседка Милы такое рассказывала…
– А, значит, твою девушку Милой зовут?
– Мы расстались, я же говорил. Да какая разница…
Пока опера обсуждали в кабинете Опалина ловушки балетного мира, сам Иван Опалин поднялся на верхний этаж знаменитого здания на Петровке и был принят начальником, Николаем Леонтьевичем Твердовским.
– Что это за история с трупом у Большого? – спросил тот без всяких околичностей.
Он сидел за столом, сцепив пальцы, и своей грузноватой широкоплечей фигурой заполнял все кресло. На стене над его головой висел портрет Сталина.
Иван в очередной раз рассказал, как все было, опустив только некоторые несущественные, по его мнению, детали – вроде бурной ссоры с Люсей по дороге домой. Его превращение из галантного поклонника в жесткого несговорчивого сыщика испугало девушку, и она без обиняков дала ему понять, что им лучше больше не встречаться.
– Мне тут цыдульку прислали, – брезгливо промолвил Николай Леонтьевич и двумя пальцами поднял со стола какую-то бумагу, отпечатанную на машинке и снабженную несколькими размашистыми подписями. – Тут все подано так, что ты, Ваня, был в стельку пьян и зря потревожил милиционера. И вообще так колотил кулаком в дверь театра, что милиционер этот заподозрил в тебе нездоровую склонность к дебоширству…
– Если труп в театральном костюме лежит возле театра, что я должен был подумать?! – не удержавшись, выпалил Иван.
– А труп ли? – прищурился Твердовский. – Ты же, Ваня, знаешь, артисты – тот еще народец… Непростой, словом, народ. Скажи мне, только честно: тебя не могли попросту разыграть?
– И странгуляционные борозды на шее подделали? – вопросом на вопрос сердито ответил Опалин. – Слушайте, он не дышал и уже окоченел! Я вам точно говорю: там был труп… И тот, кто убил его, вовсе не дурак.