Театр – волшебное окно - стр. 6
Оказывается, спектакль был уже в разгаре.
Мужчины на сцене вышли из кабинета, где обсуждали какие-то дела, и присоединились к женщинам, которые вели разговор о самоубийстве Мартина Кэплена и о том, как опасна может быть неудобная и несвоевременная правда.
– Мне кажется, – говорил Чарльз Стэнтон с самодовольным видом, – говорить правду все равно, что делать поворот на скорости сто двадцать километров в час.
– А в жизни столько опасных поворотов, не правда ли, Чарльз? – выдала свою реплику хозяйка дома.
– Да, бывает – если только не уметь выбрать правильный путь. А что вы об этом скажете? – Стэнтон повернулся к собеседнице. – У вас такой глубокомысленный вид!
Селезнев подумал, что такой же поворот сюжета, такой же поворот жизни может быть связан не только с неожиданно открывшейся правдой, что каждый миг человеческой жизни может оказаться переломным, может стать развилкой, что каждый, самый незначительный поступок может непредсказуемым образом развернуть его судьбу. Если бы тогда… двадцать пять? Тридцать лет назад? Если бы тогда он… если бы только тогда он решился…
Селезнев не додумал свою мысль до конца. Его отвлекло какое-то едва уловимое движение в третьем ряду. Он снова перевел взгляд на молодую пару.
Девушка уронила программку.
Как тогда, двадцать пять или тридцать лет тому назад… она уронила эту программку, чтобы помочь своему соседу…
Селезнев затаил дыхание, закусил губу…
Молодой человек, так похожий на него давнего, наклонился и поднял ее. Она улыбнулась, он шепотом сказал что-то, она мягко тронула его руку – потом, потом, не будем мешать…
Вот и все. Артисты долго выходили на поклоны, но наконец занавес опустился окончательно. Селезнев вздрогнул, словно пробудился от долгого сна.
– Ну, и как тебе эта постановка? – спросила Марина.
Николай Сергеевич повернулся к жене, улыбнулся:
– Да так, ничего особенного.
– Ты знаешь, а мне понравилось.
– А мне показалось, что в ней нет ничего нового. По-моему, этого режиссера чересчур перехвалили. Постановка вполне традиционная, ничего нового в режиссуре…
– Может быть, это и хорошо. Новое – это хорошо забытое старое. Я даже вспомнила свою молодость… нашу молодость. Ты ведь помнишь, что мы познакомились как раз на этом спектакле?
– Как, разве на этом? По-моему, ты что-то путаешь. Столько лет прошло…
– Да нет, я ничего не путаю. Неужели ты забыл? – Марина устало улыбнулась, и Николаю Сергеевичу показалось, что от этой улыбки по залу рассыпались тысячи золотых искр.
Показалось, наверное.
– Пойдем, а то в гардеробе будет большая очередь!
В гардеробе действительно было полно людей. Они встали в хвост очереди, Селезнев получил свою куртку и Маринино пальто, привычно подумал, что нужно бы купить ей новое.