Театр Черепаховой Кошки - стр. 12
– Привет, – сказала она, пряча разочарование за широкой улыбкой.
Михаил кивнул и отправил в рот еще один кусочек яичницы.
– Мне было хорошо вчера… – добавила Вика, немного помедлив.
– Я рад, – отрывисто бросил он. – Кинь рубашку в бак для грязного белья. Он в ванной.
– Хорошо, – согласилась Вика. – Буду уходить, обязательно кину. А хочешь, я останусь и приготовлю тебе ужин? Ты во сколько возвращаешься?
Дальше произошло то, чего Вика никак не ожидала.
3
– Саша, Полина у нас?
Саша вздрогнула. Она так сосредоточилась на Черепаховой Кошке, что не слышала телефонного звонка и не сразу поняла, что мать задала вопрос.
– У нас, – ответила Саша, собравшись с мыслями.
Хотя никакой Полины у нее в комнате, конечно, не было.
Саша тряхнула головой, отгоняя прочь звук маминого голоса. Она думала о том, что Полине плохо, и о том, что надо помочь, и еще о том, что в реальности это сделать невозможно. Трудно было представить себе, что она, семнадцатилетняя, подойдет к историку и спросит, зачем он так нехорошо смотрит на свою ученицу, или придет к ее матери и скажет, что Полина ее боится… Она знала, что не получит ответа и даже не испугает их настолько, чтобы они остановились и задумались. Потому что так легко игнорировать мысли и желания тех, кого считаешь недостаточно взрослыми.
Оставались только платки: возможность, которая пугала Сашу. Она старалась не пользоваться ими, потому что понимала природу происходящего с ней только интуитивно и интуитивно же могла платками управлять.
Это нервировало, это рождало неуверенность. Но больше она не могла предложить Полине вообще ничего.
Нужно было сосредоточиться. Саша вытянула вперед руки и коснулась ладонями холодного оконного стекла. Какое-то время она видела перед собой неширокий проулок, красно-белую стену девятиэтажки напротив, припаркованную у подъезда скорую – но совсем недолго.
Светлый кирпич сменился темным, терракотовым. Возникло окно без занавесок и с американской рамой: узкой, открывающейся вверх. Оно было гораздо ближе стены реального дома. Так близко, что Саша могла бы перелезть на подоконник.
Но на подоконнике, преграждая путь, лежала Черепаховая Кошка. У нее была длинная шерсть: рыжие, черные и серо-седые пятна. Она дремала, приоткрывая время от времени желтые глаза с тонкими штрихами зрачков. За ней в полутьме летали руки: бледные, тонкие, с длинными пальцами. Тела не было, как не бывает видимых тел у актеров в театре кукол, его скрывала темная одежда. Иногда Саша угадывала очертания человеческой фигуры и узкий овал лица…
Почти не дыша, прижавшись ладонями к холодному оконному стеклу, Саша смотрела, как руки наносят резервную линию. Подрагивал натянутый на раму светлый шелк, и казалось, что под ним бьются вразнобой невидимые сердца.