Тайный советник императора Николая II Александровича - стр. 72
Вырываю для Костовича лист с V-образным двигателем, и пытаюсь изобразить У-2. И даже что-то у меня получается. Иногда роняю слова: фюзеляж… здесь лонжероны… стабилизатор, он управляется штурвалом… повороты педалями… шасси из двух колёс, сзади костыль… пропеллер впереди, за ним радиатор.
– Понимаете теперь, что двигатель не может быть широким?
Костович смотрит, как заворожённый.
– Эх, если бы и вправду такое сделать… И полететь.
– Главное, разумеется, мотор. Остальное не так сложно. И ваш арборит пригодится для фюзеляжа.
Обед закончен, и мы едем обратно. Костович очень оживлён, заметно, что он сдерживается, стараясь не говорить лишнего и поменьше жестикулировать.
– Сергей, правильно я понял, что вас интересуют разные двигатели?
– Да. И если с самолётами всё однозначно, двигатель нужен мощный, лёгкий и не слишком большой, то с наземной техникой… Она же разная, совершенно разной массы, назначения. Вот и двигатели нужны разные. В том числе и маломощные. Но вот ресурс часто нужен побольше.
– Но вас интересуют именно четырёхтактные двигатели, бензиновые, карбюраторные, с зажиганием от электричества?
– Не обязательно, но думаю, что такие двигатели перспективны.
– С зажиганием от сжатия двигатели как вы оцениваете?
– Дизели? Для самолётов никак, а вот для тяжёлой наземной техники хорошо годятся.
– Именно дизели, не тринклеры?
– Что за тринклеры?
– Ну, моторы. Дизель своей фамилией назвал, а Тринклер своей. Как вы думаете, я могу мотор моей фамилией назвать?
– Тринклер… Это немец?
– Не знаю. Я с ним мало знаком. Зовут Густав, кажется, Васильевич. Он недавно стал свои моторы делать. По мощности моему не чета, но хороший КПД, под 30%. Ну, ему и запретили их делать. Дали привилегию господину Нобилю, а он как раз дизели и делает.
– Подождите, Огнеслав, кто дал привилегию?
– А кто её даёт? Патентное бюро.
– Так он где эти двигатели делал?
– Здесь, на Путиловском. В прошлом году ему как раз и запретили. Потому что двигатели хорошие, а у господина Нобеля и деньги, и связи.
– А сейчас он где, этот Тринклер?
– Не знаю. Не видел его давно. Да мы не так уж и близки.
Некоторое время Огнеслав молчит, возможно, прикидывает, нужен ли ему сильный конкурент. Но мы уже подъезжаем к его заводу, и он снова начинает говорить:
– Сергей, даже если вы шарлатан, я вам всё равно благодарен. Вы мне напомнили мою мечту. Я человек увлекающийся, но без этого… Знаете, этот завод, этот арборит… Да, верный кусок хлеба, но это не для меня. Небо! Пусть даже я не полечу. Пусть я лишь промасленный и пропахший бензином мастеровой. Но я хочу делать эти ваши самолёты. Пусть двигатели для них, но для меня работа без мечты и работа с мечтой – это как ад и рай. Даже если я вас больше не увижу… Ах, как я бы хотел, чтобы всё это оказалось правдой!