Тайный коридор - стр. 39
Алексей вышел вслед за ним в тамбур, чтобы дать Светлане раздеться. Подъезжали к Скуратову. По стеклам спиралью побежали станционные огни. Звонарев и Константин курили в тамбуре, поглядывая на заснеженный перрон. Поезд заскрипел и остановился. Защелкали замки вагонных дверей.
– Смотри! – капитан-лейтенант схватил Алексея за локоть. По перрону в сторону вокзала бежал человек в джинсовой куртке. – Это же он – «Ленин»! Куда это он?
– Может быть, правда – за милицией?
– Что ж – тем хуже для него. Подождем, посмотрим.
Но ни милиция, ни битломан из здания вокзала до отхода поезда не вышли.
– Он же в Ялту ехал, – недоумевал Звонарев, провожая взглядом уплывающие станционные постройки. – Почему же остался в Скуратове? Испугался, что ли, так?
– Настолько, чтобы пересесть именно здесь? А почему не в Орле? Или в Курске? Тут же не всякий поезд останавливается. Кстати, когда он появился в нашем купе, у меня не возникло ощущения, что он из пугливых. Был такой нахрапистый, бойкий.
– Постой… он говорил, что этот слет «битловский» в Ялте – вроде как нелегальный. Может, он испугался, что своей болтовней подставил своих, и решил побыстрее смыться? Но если слет – дело тайное, то зачем он еще до всяких разговоров вырядился под Леннона? Для чего это? Я уверен, что большинство пассажиров этого поезда не знает, как выглядел Леннон.
– Пидор, наверное, – просто предположил Костя.
Звонарев приехал в Ялту на следующий день поздно вечером. Город лежал в снегу. Грохотали цепи, намотанные на колеса машин и троллейбусов. Улицы, лучами сходившиеся к знаменитой набережной, были пусты и голы. Дом творчества стоял высоко на горе, карабкаться на которую нужно было по обледенелому спиральному подъему. Даже здесь, наверху, было слышно, как тяжело бьет зимнее море о набережную.
Студенты жили в старом двухэтажном корпусе. Заспанная дежурная, едва взглянув на звонаревскую путевку, велела отнести ее завтра администратору, выдала ключ и пошла спать. Соседа у Звонарева не было, не было и в сыроватой, припахивающей плесенью комнате второй кровати, чему он, естественно, обрадовался.
В каких номерах жили остальные литинститутовцы (было их человек восемь), Алексей не знал, а спросить у дежурной забыл. За стеной раздавались какие-то голоса – мужские и женские. Он вышел в коридор, прислушался. Ему показалось, что один голос принадлежал поэту из Молдавии Виктору Лупанарэ. Точно – читает, гад, стихи! (Он их писал только на русском.) Алексей постучал и открыл дверь. В номере, кроме Лупанарэ, был поэт Ашот Хачатрян и две эффектные, модно и дорого одетые девицы. Они сидели вокруг маленького столика, на котором стояла початая бутылка водки и закуска.