Тайный дворец. Роман о Големе и Джинне - стр. 28
– Да, – отозвалась она. – Здесь мне лучше.
Весна пришла в свой черед. Зарядили дожди, на время вынужденно положив конец их свиданиям и долгим прогулкам: теперь по ночам она шила у себя в комнате, а он работал в мастерской. Без него она не находила себе места. Ее взгляд постоянно притягивали парочки за окном, спешившие по своим делам под зонтами. Они беззаботно смеялись, предвкушая, что произойдет, когда они вернутся в свои теплые квартиры и лягут в постели. Он тоже стал нервным и рассеянным, его переполняли смутные желания, но он не знал, будут ли они встречены с радостью. Это он-то, который когда-то так уверенно вышагивал по Пятой авеню в поисках особняка Софии Уинстон! А Голем тем временем снова и снова прокручивала в памяти все их разговоры на тему верности, и его слова звучали у нее в ушах точно приговор: Ох уж эти люди со своими дурацкими правилами.
Но вместе с тем ей вспоминался и еще один эпизод, который произошел незадолго до того, как начались разлучившие их дожди. В ту ночь они проходили мимо синагоги в Нижнем Ист-Сайде, когда из двери в подвальном этаже показались две женщины; достаточно было одного взгляда на них, чтобы понять: это мать и дочь. Влажные волосы дочери каскадом крутых завитков ниспадали на спину; она дрожала на холодном ночном воздухе, взволнованная и предвкушающая. Ее бледное лицо, казалось, светится изнутри. Старшая женщина ободряюще обняла ее, и они торопливо зашагали по улице. Мать что-то нашептывала дочери, та кивала в ответ.
– Не поздновато ли сейчас для ванны? – заметил Джинн, когда женщины скрылись из виду.
– Это миква, купальня для ритуальных омовений, – сказала Хава. И, видя его замешательство, пояснила: по еврейским законам женщина не может делить ложе с мужем во время менструации. По ее окончании она окунается в микву и читает молитву. И невестам тоже полагается делать это накануне брачной церемонии.
– А-а. Так, значит, младшая женщина?..
– Завтра утром она выходит замуж.
Она ждала, что он назовет это нелепостью, или суеверием, или еще как-нибудь. Но Джинн лишь рассеянно кивнул, как будто все это время слушал ее лишь краем уха. Лицо его было абсолютно непроницаемо.
«Возможно, – подумала она, глядя на дождь за окном. – Возможно».
Наконец дождь закончился.
В ту же ночь он появился под окнами ее пансиона в их обычный час, и они молча зашагали на север. Тишина, казалось, потрескивала от напряжения. Джинн ощущал еле уловимое облако мельчайшей водяной пыли, которое всегда окружало Голема – словно кто-то перышком легонько касался его кожи. А она задавалась вопросом: неужели от него рядом с ней всегда исходило ощущение такого