Тайны захолустного городка - стр. 15

В этот раз до перерыва на обед оставалось не так уж много времени, к тому же дверь в кабинет грозного Лейбы была плотно закрыта: тот готовил доклад на важное совещание и приказал не беспокоить его по пустякам.

– Важняк-то новенький наш далеко пойдёт. – Встав для пущей важности на цыпочки и подняв к потолку большой палец, Тимошкин продефилировал между столиками гособвинителей, закатив глаза.

– Если вы имеете в виду Жогина, – достав папироску, тряхнула седеющей шевелюрой Стефания Карловна и традиционно направилась к окну, распахнув настежь форточку, – то он значится в аппарате прокурором следственного отдела, а не следователем.

– Неважно кем значится, – не смутившись, царственно парировал Тимошкин, – главное, что Аргазцев поручил ему расследовать дело бывшего нашего коллеги Андреева, значит, де-факто[5] он следователь.

– Как?! – одновременно всплеснули ручками Кира Сергеевна с Любовью Исаевной и кинулись за косметичками.

– Чем провинилась Зинина? – опережая подружку, принялась разжигать костёр одна.

– Не собралась ли наша прославленная следовательша на пенсию? – подлила масла в огонь вторая.

– Зоя Михайловна бодрее всех нас, хоть и войну прошла, – буркнул в защиту Стрижевский, раскрывая страницы очередного раритета, мгновенно выскочившего из ящика его стола.

– А что Терноскутова? – пристроившись у подоконника и сердито стреляя колечки дыма в форточку, пыталась удерживать позицию Цвингер. – С мнением начальника следственного отдела уже перестали считаться?

– Аглая Родионовна как раз и проявила инициативу, – ехидно хихикнул Тимошкин. – Чем уж ей Андреев так насолил, не ведаю, но не сомневаюсь, молодой да ранний Жогин настряпает бывшему районному прокурору по самое не хочу.

– Андреев угробил себя сам, – подал голос ценитель старинных книг, не подымая головы. – Пьяным сел за руль служебного автомобиля ночью, превысил скорость и сбил мужичка, переходящего улицу. Чего ещё надо для уголовной статьи?

– Семь лет! – вскрикнула чувствительная Кира Сергеевна. – А скончается пострадавший в больнице – все десять… Угодить в колонию в самом расцвете, ведь жил и служил закону!..

– Дура лекс, сэд лекс[6], – беззаботно блеснул познаниями Тимошкин.

– Столько не дадут, – оторвалась от зеркальца скептичная Любовь Исаевна. – Пострадавший поправляется, и поговаривают, заявление написал, что прощает водителя.

– Да что его прощение? – досадуя, Ипполитова неудачно смазала тушь на глазах и прихлопнула в сердцах по столу ладошкой. – Найдёт причуда на судью и загремит прокурор на всю катушку. А какой был мужчина!