Тайны твоего сердца - стр. 49
Рванула - но не смогла сдвинуться.
Я попала в почти невидимую паутину, нити которой не рвались и липли, а струнами резали мне кожу, оставляя там длинные царапины, крючьями срывали с меня одежду и вещи… Забарахталась, закричала, принялась срывать с себя эту гадость вместе с остатками расползающихся лоскутков, на колени упала - уже голой, только ботинки и остались - и поползла, быстро-быстро, подальше от источника опасности...
И почти сразу провалилась в холоднющую жижу. Как в прорубь. Хотя лето было.
Попыталась выбраться и оттуда, но…
С ужасом осознала - не могу пошевелиться. Даже не от холода или глубины той ямы, в которую меня занесло - конечности онемели. Все тело. Как-будто паутина не просто полапала меня слегка, оставив обнаженной и исцарапанной, будто в ней что-то парализующее было…
Точно было.
И теперь ни пошевельнуться, ни выплыть. И плевать, что болото не совсем болото - не чавкает и не засасывает. Толку-то, если я медленно коченею и рано или поздно с головой уйду туда?
Меня накрывает такой паникой что даже вздох сделать не могу. Сиплю что-то, снова пытаюсь дернуться - ну не умирать же молча и так вот страшно! - и таки ухожу с головой под воду…
Меня тащат резко вверх и в сторону в самый последний момент.
- Идиотка! Хоть узнала бы… Дура!
Молчу.
Сказать ничего не могу. Да и не надо. Прав Евор.
Он тянет меня, на плечо закидывает, продолжая бормотать в мою сторону ругательства, и бредет куда-то по воде. Та только хлюпает. Медленно бредет, тяжело ему - со мной-то на плече. Но не буду говорить ему это даже мысленно. С Евора станется снова скинуть меня и дать погибнуть. В свете лет.
Кажется мы - он - вечность бредем. Но наконец огибаем уже знакомую рощу - глаза-то видят, пусть и из идиотского этого положения - и выходим на твердую поверхность. Где меня скидывают как мешок с картошкой. А Евор тяжело опускается рядом, продолжая злиться - громко и вслух. Теперь я точно все о себе узнаю: и истеричка я, и дура, и ни о чем не думаю… И стоило меня оставить там - он бы только с облегчением вздохнул. Потому что я сама приперлась в замок, сама себе жизнь испортила, а теперь ему порчу.
Я бы покивала - только чтобы успокоить его. Но не могла, онемение все еще действовало, и мышц я не чувствовала. Зато холод чувствовала все сильнее. И порезы. И вот это самое мерзкое было, пожалуй… Лежать голой, мерзнуть, дрожать, мучаться от зудящих ран и при этом не мочь пошевелиться. Чтобы прикрыться или положение удобней принять…
И все это рядом с бухтящим мужиком, которого я, между прочим, сама вот ни разу не перевариваю!