Тайны сетевой литературы. Записки кота Тимофея - стр. 22
А ведь на самом деле, если отбросить желание соревноваться, да не на беговой дорожке, а в творчестве, то сколько нам тогда нужно читателей для полного счастья? И что это даст самому автору пятьдесят их или сто тысяч, кроме больших цифр, что это еще значит для конкретного автора?
Вопрос конечно интересный, от цифр отвлечься очень тяжело, вот и Гумилев утверждал, что для обычной бренной жизни нам нужны цифры, как скот, который, кстати, в древности был заменой денег и служил часто для обмена товаров одних на другие. Тогда все верно, наверное, помня про седую древность, мы так и любим эти цифры, не потому ли они ложны быть большими, внушительными.
Ведь и у самого прилагательного великий несколько значений – это может быть и синоним слова «значимый», и просто «большой», когда ничего он не значит, кроме размера.
Но если не для статистики (наверное, она тоже для чего-то нужна, хотя не очень понятно для чего, но раз есть, пусть живет), так вот если не для статистики, а для души все-таки сколько нам нужно читателей?
Лично мне вполне хватает 7 читателей, даже больше, чем нужно, и с ними тревожно и хлопотно, но очень приятно оставаться, а что про тысячи говорить.
Читатель – это уникальный, штучный товар, а не массовое производство, каким мы чаще всего хотим его представлять.
Не самая ли большая ценность в мире вообще и в мире творчества —найти родственную душу, ту, которая откликнется, поймет, примет и останется рядом, тех, кто будет связан с тобой невидимыми узами на продолжительное время, и уж совсем прекрасно, если на всю оставшуюся жизнь.
В толпе живых и мертвых душ их вообще очень мало. Узнать, опознать такого человека крайне сложно с первого взгляда, а вот посредством текста, где вы совпали или не совпали – значительно проще и легче. И тут уже ничего не значат такие наши стоп-сигналы как возраст, пол, национальность, социальное положение, цвет глаз и длинна ног – все отходит на второй план, остается только общение близких душ в каком-то ином (виртуальном) пространстве.
И мне лично важнее сидеть перед определенным человеком, говорить с ним, а не с трибуны, сцены, стадиона что-то там вещать, как было популярно в пору нашей юности. Вообще странное ощущение находиться в зале того же Политехнического, в толпе, когда поэт или писатель пытается с тобой говорить.
Но стоит оказаться перед экраном телевизора, и уже легче и проще, создается иллюзия, что он говорит только с тобой. А со сцены, наверное, хорошо только тупенькие песенки распевать, по сто раз повторяя одну и ту же строчку, в надежде, что услышат и все-таки запомнят, а говорить о чем-то важном —бред. Нет, пусть Политехнический или стадион снится только в кошмарах.