Тайны Русской Православной церкви. Т.2 - стр. 12
И грабит в ней и опустошает все церкви и вся гражданская, и всякъ взывая: Господи помилуй и прости наше согрешение. Согрешихом пред Тобою, и несть достойны нарекатися рабами Твоими; попустил на нас врага и губителя, за грех наш и за беззакония наша! и прочая таковая взываху весь народ и вси людие.
В тож самое время, когда Москва взята, вспомни сам государь пророчество отца Авеля; и скоро приказал князю Голицыну, от лица своего написать письмо в Соловецкой монастырь.
В то время начальник там был архимандрит Иларион; написано письмо таким образом: „монаха отца Авеля выключить из числа колодников, и включить его в число монахов, на всю полную свободу".
Еще-ж приписано: „ежели он жив и здоров, то ехал бы к нам в Петербург: мы желаем его видеть и с ним нечто поговорить".
Тако написано от лица самаго государя, а архимандриту приписано: „дать отцу Авелю на прогон денег, что должно до Петербурга и вся потребная".
И пришло cиe имянное письмо в Соловецкой монастырь в самый Покров, месяца октября в первое число. Архимандрит же егда получил таковое письмо, и видя в ней тако написано и зело тому удивися, вкупе же и ужасеся.
Зная за собою, что он отцу Авелю многие делал пакости и во одно время хотел его совершенно уморить",—и отписал на то письмо князю Голицыну, таким образом: – „ныне отец Авель болен и не может к вам быть, а разве на будущий год весною", а прочая таковая.
Князь же Голицын егда получил письмо от Соловецкаго архимандрита, и показал то письмо самому государю.
Государь же приказал сочинить имянной указ святейшему Синоду, и послать тому ж архимандриту: что-бы непременно монаха Авеля выпустить из Соловецкаго монастыря, и дать ему пашпорт во все российские города и монастыри; при том же, что бы он всем был доволен, платьем и деньгами.
И видя архимандрит имянной указ, и приказал с него отцу Авелю написать пашпорт, и отпустить его честно со всяким довольством; а сам сделался болен от многия печали: порази его Господь лютою болъзнию, тако и скончался/
Сей Иларион архимандрит уморил невинно двух колодников, посадил их и запер в смертельную тюрьму, в которой не токмо человеку жить нельзя, но и всякому животному невместо: перьвое в той тюрьме темнота и теснота паче меры, второе—голод и холод, нужа и стужа выше естества; треитье дым и угар и сим подобная; четвертое и пятое в той тюрьме, – скудостию одежд и в пища, и от солдат истязание и pyшание, и, прочая таковая ругательство и озлобление многое и множество.
Отец же Авель вся сия слыша и вся cия видя. И нача говорить о том самому архимандриту, и самому офицеру, и всем капралам, и всем солдатам, рече к ним и глагола: „дети, что тако делаете неугодная Господу Богу, и совсем противная Божеству Его?