Тайны пряничной девочки - стр. 7
– Ты хочешь знать, умею ли я готовить? Тебе интересно умею ли я любить? На что я способна ради человека? Знаю ли я что такое боль? Как сердца принцесс завоёвываются, а потом ставятся на полку, как трофей? Завоевал, оставил…
Она видела в эту минуту протест во взгляде, как несогласие со сказанным. Но она знала, что права, слыша сотни историй, именно такого характера. О них трещали все: от подруг, что были оставлены своими мужчинами, до тётушек, что вспоминали свою жизнь до замужества. Что всё сказанное, сидящих перед ней, не стоило бы слушать, дабы такой тип людей, теряющий всякое мужество при действиях, вряд ли мог сказать что-то сто́ящее. Что бы можно было закрыть глаза на список всего ей знаемого, ради одного его слова.
– У каждой принцессы есть её маленький кукольный дом, как убежище от всех неурядиц. И чем позже вы от него откажитесь, тем лучше, – говорила она. – Куклы не чувствуют боли. У неё есть её чудесный утюг, игрушечная плита и круглые коробки с туфлями. И чем позже всё это поменяется на взрослую жизнь, с плитой и утюгом ради одного захудалого принца. Лучше вовсе принца не встречать.
А принцы встречались ей не в малом количестве, даже не смотря на статистику, что на одну взрослую принцессу приходится десять, а то и двенадцать принцев.
– Красота – страшная сила. Тебе доступно всё. Всегда. Даже во времена дефицита.
Она, будучи ещё маленькой, прекрасно видела, как девочкам с белоснежными бантами и гольфами, мальчики чаще делали комплименты, и одаривали их знаками внимания. Из школьной столовой они первыми бежали, наперегонки, кто быстрее угостит такую девочку вкусным. Мальчишки носили им рюкзаки и, к слову сказать, не раз, ссорились между собой, кто же будет тот мальчик, кому выпадет честь нести тяжёлый рюкзак.
Будучи маленькой, она не входила в список популярных девочек, но она мало задумывалась об этом:
– В конце концов, рюкзак я могла донести сама, но не приведи бог носить сумки, подобные рюкзаку тогда, когда тебе действительно необходима помощь!
Именно поэтому в приоритетах выбора принца стояли, прежде всего, не внешность, а чем полон сам принц. Она сразу же хотела выяснить, что скрыто за этим фраком, что недосказано, за бабочкой на его шеи. Именно по этому, её вопросы не были заурядны: она не спрашивала о работе, она спрашивала о досуге.
– Я люблю дурачиться, играть в прятки и печь, ванильные кексы. Я обожаю жмурки, и играть в догонялки. Я не могу пройти спокойно мимо качели. Я обожаю, безумства и ненавижу серость натуры, которая часто конвертируется на лицах людей. Я люблю безумства и не желаю, чтобы на меня шикали, как на пламя, что вырвалось из камина, и тушили меня огнетушителем. Со словами нравоучения, о том, что возраст для дурачеств, прошёл. Я объявляю подобному, бойкот, а для себя отмечаю, что он не тот, кто будет качать меня на качелях, а значит кексы мне печь ему не захочется и догонять он меня не будет, дабы его ноги слишком законсервированы, раз попавшие в мораль, под гнёт общественного мнения, как в цемент. Я больше не продолжаю диалог, не продолжаю встреч. Собираю с собой все свои пожитки в виде драконов, пингвинов и единорог и ухожу с ними. Забирая вместе с тобой игривый смех, азарт которым я полна до каждого ногтя на своих руках. Ухожу туда, где даже полицейские за моё поведение одевают мне меренговые наручники, пожарные тушат мой вспыхнувший огонь масляным кремом, и на меня заводят новое очередное дело, как о самой взбалмошной и сладкой принцессе во всём королевстве моего города. Где написано большими