Тайны прошлого. Занимательные очерки петербургского историка. От Петра I до наших дней - стр. 10

Слухи множились, но официально не подтверждались. Очевидно, дело, принявшее сразу серьезный оборот, засекретили. Правда, коллега Кейзерлинга, британский посол в России Чарльз Витворт, исправно доносил королевскому секретарю в Лондон: «Вы, полагаю, уже получили… полный отчет о несчастий, которое постигло Кейзерлинга в день св. Петра при большом празднестве, на котором он поссорился с князем Меншиковым. От слов дело дошло до побоев. С тех пор посланнику этому запрещено являться ко двору и к царю; он же, со своей стороны, послал нарочнаго к королю прусскому с известием о случившемся». Витворт при этом замечает, что первый повод к ссоре был «частного характера».

Действительно, прусский посол и князь Меншиков повздорили из-за дамы, на которую еще недавно имел виды Петр I. Речь шла о недавней фаворитке царя Анне Моне…

Ж.-Б. Удри. Петр I. Франция. 1717 г.

Событие, потрясшее дипломатический мир Европы, произошло на обыкновенной царской пирушке, на которую сам Кейзерлинг не имел никакого желания идти. Об этом сообщает депеша некоего высокопоставленного лица, адресованная королю Пруссии Фридриху I: «Вседержавный великий государь, августейший король повелитель! – сообщал неизвестный чиновник. – Не далее как четверть часа тому назад получил я с Люблинской почтой письмо [от] посла Кейзерлинга. Он пишет о том, как сильно опасается предстоящего большого пиршества, устраиваемого царем в день своего тезоименитства в Якубовицах, в полуверсте от города; опасается обычных при подобных пирах разгула и бесчинства, и как охотно откупился бы хоть дорогой ценой, лишь бы не присутствовать на пиру; но быв приглашенным генерал-адъютантом его царского величества, он не мог отклонить приглашения, не подвергая себя опасности потерять всякое значение при том дворе».

(Любопытно, что последнюю мысль – о значении посла при русском дворе – разделял и датский дипломат Юст Юль. В 1710 году он записал в дневнике, что в России важнейшие дела решаются на царских пирушках и обязанность любого иностранного дипломата – там находиться.)

Но вернемся к депеше Кейзерлинга… В начале своего пространного документа посланник поведал монарху о девице Моне, которая «прежде была любовницей царя», а последние четыре года содержалась под домашним арестом. Он, Кейзерлинг, «вовлеченный в ее роковую судьбу», заступался за Анну, а теперь решил помочь и ее брату – устроить его на русскую службу. «Когда же я обратился к царю с моей просьбой, – продолжает дипломат, – царь, лукавым образом предупрежденный князем Меншиковым, отвечал сам, что он воспитывал девицу Моне для себя, с искренним намерением жениться на ней, но так как она мною прельщена и развращена, то он ни о ней, ни о ея родственниках ничего ни слышать, ни знать не хочет».