Тайны Эдема - стр. 31
– Да, и о пропаже денег и картин тоже.
– Славно, – кивнула Нина. – Тогда перейдем к главному.
Я насторожилась и посмотрела на гостей с опаской. Оба выглядели столь спокойно, столь решительно, что мне стало по-настоящему страшно.
Нина кивнула на стул и предложила:
– Присядь. Разговор не простой.
Вернув на место чайник, я уселась на свой стул и приготовилась к…Не знаю, чего я ожидала. Но точно не того, что Нина скажет:
– Я хотела, чтобы ты узнала от меня… Давид умер не своей смертью.
– В смысле? – не поняла я. – Он болел уже длительное время, все показатели…
– Моего брата убили.
Время остановилось. То есть я слышала, как тикают стрелки часов на запястье Глеба. Но для меня время остановилось. И еще очень долго, словно зацикленная пластинка, вновь и вновь крутилось в голове «убили», «убили», «убили»…
Скользя по ровной поверхности шоссе, я мысленно пыталась предугадать будущее. Я оказалась в водовороте событий, на которые не могла повлиять. Предвидеть, к чему приведет мое решение, было и вовсе невозможно. Поступила бы я иначе, зная последствия?
Эдем находился в часе езды от города. Давид рассказывал, что нашел это место случайно. Во времена плохого настроения, тяжелых дум и творческих мытарств, он часто бродил где-попало или садился за руль, ехал не разбирая пути. Так случилось и тогда.
Петляя по дорогам Ленинградской области, он уперся в заброшенное Богом и людьми местечко. У подножья невысокого холма бурлила река, разбиваясь темными волнами о гранитные глыбы. По обе стороны ее берегов шелестел лес, и в обозримой дали не имелось ни единого человеческого жилища. Дальше, по течению реки, было несколько плавучих островов, а смешанный лес уступал место сосновому бору. От тишины и свежего воздуха становилось дурно, но вместе с тем, жизнь словно заполняла легкие, тело, проясняла мысли и затуманенный серостью будней взгляд.
Последнее осталось неизменным и сейчас. Хотя вряд ли в просторном поместье Давида теперь можно было узнать тот брошенный край, что был когда-то. Разве что бурная река осталась все столь же темпераментной. Все остальное, усилиями дизайнеров, садовников и архитекторов изменилось всецело.
Закладывая дом, Давид мечтал основать некий приют (уютный и фешенебельный) для себя и своих сотоварищей – служителей искусства. И создал. И слава его гремела по миру. Посещение Эдема стало сродни признанию в мире искусства. За кованые ворота огромного сада могли войти лишь избранные, как и за ворота рая. А ключ от них был лишь у Давида. И за это его равно обожали и ненавидели.
Но годы изменили его представление о том, чем должно стать это место. Постепенно творцы и музы исчезали из комнат и залов особняка, на лужайках больше не играли музыканты и не писались картины. Лишь для избранных, для самого ближнего круга, Давид открывал двери своего