Тайны Академии. Сделай выбор - стр. 7
От растерянности я подчинилась и послушно вышла из кабинета. За всю жизнь эта высокомерная красавица ни разу не повышала голоса. Она могла приказать, оскорбить, даже ударить, но всё это подкреплялось лишь уничижительным взглядом и плотно сжатыми губами. А тут вдруг столько эмоций.
Когда мы оказались в коридоре, с меня наконец спал первый ступор. Я выдернула руку из цепких пальцев, сделала шаг назад и пристально вгляделась в бледное лицо.
– Мам, что происходит? Можешь нормально объяснить?
В голубых глазах промелькнуло замешательство. Еще бы, непослушание дочери было ей в новинку.
– Ты что, оглохла!? – закричала она. – Убирайся!
– Я не уйду, пока мы не поговорим. И это не обсуждается.
– Николетта, ты не понимаешь! – в отчаянии воскликнула родительница. Она попыталась схватить меня за край футболки, но вдруг пораженно застыла на месте. Цвет ее лица из бледного стал зеленым, а затем красным.
– К-к-как… Откуда… Где ты его нашла?
Женщина со смесью растерянности и… надежды взирала на кулон, который выглядывал из кармана моих шорт.
– Это? – Я продемонстрировала артефакт родительнице. – Да так, магистр Рокл подарил…
Сама не знаю, зачем назвала имя ректора. Наверное, надеялась увидеть какую-то реакцию, заметить признаки узнавания на лице женщины. Однако результат превысил все ожидания.
– Значит, магистр Рокл… – после непродолжительного молчания выдохнула мать. Точеные плечики вдруг расправились, из голубых глаз исчезла паника, а на впалых щеках расцвел румянец. Теперь я наконец узнала в этой усталой, доведенной до края женщине свою некогда высокомерную родственницу. Мама еще раз – теперь уже цепким взглядом изучила меня с головы до ног, слегка задержалась на неровно подстриженных волосах и ухмыльнулась:
– Смотрю, эти два года стали для тебя насыщенными, Николетта. А я уж думала, ты просто сбежала… Что ж, похоже, пришло время поговорить по душам. Может тогда тебе больше не захочется появляться в этом доме.
Родительница последний раз посмотрела на кулон и, не произнеся больше ни слова, направилась в сторону кухни. Мне же ничего не оставалось, кроме как озадаченно посеменить следом.
***
Чай был заварен, упаковка печенья изъята из стратегических запасов, а мы с матерью сидели за деревянным столом, молчали и взирали друг на друга, словно видели в первый раз. Теперь, когда меня не пытались выставить из собственной квартиры, я могла спокойно рассмотреть женщину, которую когда-то звала мамочкой. Она действительно изменилась. Постарела, исхудала. В висках проступила седина. Даже всегда сияющие голубые глаза, и те поблекли, и теперь смотрели на мир с усталостью.