Тайник в старой стене - стр. 28
После оккупации Пскова немцами Захар Селиванов сумел покинуть город и укрыться в одной из близлежащих деревень, где его приютила молодая бабенка Дарья, муж которой был призван на фронт в первые дни войны и пропал без вести.
Живя в деревне под немцами, Захар в полицаи идти наотрез отказался. Немецкий офицер, который призывал всех послужить великому рейху, обещал выдать обмундирование, оружие, зарплату пятнадцать оккупационных рейсхмарок в месяц и мешок картошки, но Захар сослался на старую контузию и сумел всеми правдами и неправдами уклониться от дальнейшей вербовки.
Все то время, пока они были под немцами, Захар Селиванов почти не выходил со двора. Хоть в деревне он и был чужой, но все же сильно опасался, что кто-нибудь прознает про его революционное прошлое.
Работать в поле он тоже не особо рвался, лишь изредка помогал Дарье по хозяйству. Захар считал себя заправским моряком и не особо утруждался колкой дров и сенокосом. Большую часть времени он сидел дома и не заметил, как пристрастился к алкоголю. Сожительница его терпела. Но однажды случилось так, что Захару снова пришлось менять место своего обитания.
В июне сорок пятого, уже после победы, освободился из немецкого плена законный муж Дарьи, Иван. Когда он приехал в родную деревню и увидел в своей хате незнакомого мужика, тут же бросился на него с кулаками. Захар, хоть и было ему в ту пору уже за пятьдесят, оставался физически крепким. В результате потасовки вернувшийся солдат угодил в районную больницу, а Селиванов поспешил покинуть деревню, сказав своей любушке на прощание:
– Прощай, не держи на меня зла. Он тебе как-никак муж, а я кто…
– Иди с богом, – отвечала Дарья. – Ваньку своего я угомоню, он у меня горячий, но все же помягче тебя будет.
– Ясное дело помягче, вон я ему как бока-то намял!
Дарья замахала руками:
– Да иди уж! Экий пострел: нашел чем гордиться.
– Скучать-то хоть по мне будешь, когда уйду? – процедил озадаченный Захар. Он-то считал, что Дарья так легко его не отпустит, но бабу словно прорвало:
– А не стану я по тебе скучать! Ты же мне, ирод, за эти годы всю душу вымотал. Проку от тебя – с наперсток, а забот – выше крыши. Просидел сиднем на моей шее, только бубнил да огрызался, самогонку жрал да трубкой своей пыхтел. Злыдень ты, да и поговорить с тобой не о чем, кроме как о море твоем.
– Я-то думал, у нас с тобой любовь…
– Да какая любовь! Тебе лет-то уж сколько? А мой Ванька еще молодой. Он и в койке почище твоего будет…
Захар насупился и сжал кулаки:
– Молчи, дура! Надо бы тебе за такие слова в рожу дать, да настоящие моряки баб не трогают.