Тайник абвера - стр. 6
Вчера вечером старший лейтенант Осмолов сообщил, что в полосе наступления полка обнаружено как раз то подразделение немцев, которое интересует московских оперативников. Во время разведки боем, которую ночью проводили немцы, осталось несколько убитых. У двоих на руке нашли русские наколки. Скорее всего, даже лагерные, как предположил Осмолов.
За час до рассвета в передовом окопе замелькали тени. Солдаты занимали свои места. Почти неслышно: без бряцанья оружием, без разговоров. Только дыхание и топот сапог.
Сосновский стоял в полный рост возле пулеметного дзота и смотрел не столько вперед, в темноту, сколько на солдат, с которыми ему предстояло идти сейчас в атаку. Коган, как всегда с равнодушным ко всему на свете видом, сидел на дне окопа на снарядном ящике, сдвинув фуражку на глаза, и, казалось, дремал, досматривая утренние сны. Каску, которую ему выдали в роте, он положил рядом с собой, и она холодно блестела в темноте.
Серый невнятный сумрак плыл над окопами, как дымка. Было в этой осязаемой картине что-то таинственное и зловещее. Почему зловещее, Сосновский хорошо понимал. Сколько людей поляжет в этой атаке, кому жить, а кому умереть, будет ясно через несколько минут, через час, если удастся выбить врага из окопов с первого раза. А если не удастся? Значит, отползать или лежать, окапываясь, и ждать новой команды, ждать в лучшем случае еще одной короткой артподготовки. А потом – снова рывок вперед, перешагивая через тела товарищей.
Ветер холодил лицо, пробирался под шинель, но солдаты стояли, прижавшись грудью к брустверу окопа, неподвижно, словно статуи. Они смотрели в темноту, туда, где чернели фашистские позиции: блиндажи, пулеметные точки, окопы. Там, в той стороне, где сгущался мрак, их ждал бой. О чем думали эти солдаты? Сосновский знал от комбата, что основная часть его бойцов воюет не первый год. Есть новобранцы, но и они прошли горнило войны за последний месяц. Многому научились. Вообще-то это были матерые бойцы: уверенные, умелые, беспощадные в бою и снисходительные в минуты затишья. Привыкшие ко многому, в том числе и к потере товарищей. Тех, с кем только что курил одну цигарку на двоих, с кем ужинал из одного котелка, с кем спал под одной шинелью, чтобы согреться.
О чем они думали, о предстоящем бое? Вряд ли. Там все доведено до автоматизма, там тело командует головой. Думать о предстоящем бое бесполезно, потому что ты и представления не имеешь, как все сложится, как там все будет. А вот о доме, наверное, сейчас думал каждый. Там, где осталась мать, где ждали, надеясь на весточку. Каждый видел перед собой взгляд матери или жены: тревожный, решительный и все же полный надежды.