Тайник абвера - стр. 27
Оставив машину на краю деревушки, оперативники двинулись по заросшей травой улице. Колея еще просматривалась, но было ясно, что здесь уже давно не проезжала ни крестьянская телега, ни тем более машина. Улицы выглядели как давно нехоженые тропы в поле, да и дома смотрелись заброшенными. Мало здесь осталось жителей, да и те, скорее всего, были немощными стариками, с которых немцам и взять-то было нечего, на работу в Германию таких не погонишь.
Дом, который описывали перебежчики, находился на краю деревни. Дальше – заброшенный, заросший травой огород, от которого осталась только разваленная ограда из жердей. Потом спуск и небольшой луг, идущий до самого леса.
Вот и сгнивший сруб колодца. Шелестов осматривался и думал о том, что Лыжин, который хвалился приятелю, что знает эти места, так и не сумел толком описать местность и дом. А ведь он закончил разведшколу. Таким вещам его учили. А вот Барсуков, которого он приволок сюда раненным, заприметил несколько ориентиров, которые теперь помогли оперативникам.
Крыша просела и развалилась над сенями и пристроенным сараем. Стекла в двух окнах были почти целы. Разбитое стекло в одном окне заткнули каким-то старым пальто на вате. В другом две трещины через весь оконный проем заклеили полосками газеты на картофельном крахмале.
Шелестов вошел во двор. Точнее, в ту часть, которая была двором до войны. Только остатки забора и разросшийся кустарник напоминали, где здесь когда-то проходила граница.
Дверь в дом была закрыта, но никакого замка не было. Часто в деревнях подпирают дверь толстой палкой, чтобы в отсутствие хозяина в дом не забрались животные. Палки тоже не было.
Буторин пошел обходить дом вокруг, а Сосновский, достав пистолет, присоединился к Шелестову. Входная дверь открывалась, конечно, со страшным скрипом. Все эти три года ее никто не смазывал. Шелестову подумалось, что ее никто и не открывал.
Входили оперативники осторожно, по очереди прикрывая друг друга от возможного нападения. Пусто, пыльно, правда, не видно паутины. Шелестов включил фонарик и стал осматриваться в сенях. Обломанные полки, никаких банок, никаких припасов или сохнущего лука, травяных сборов. Ничего не говорило о том, что дом жилой.
Сосновский включил свой фонарик и присел на корточки, рассматривая пол. В сенях его иногда подметали, но мусора с улицы и ошметков земли натащили все равно. Он взял комочек земли и размял его между пальцами. Земля была мягкая, не закаменевшая. Ей всего несколько дней.
Дверь в жилую часть дома была закрыта неплотно. Шелестов, потянув ее на себя, сразу понял, в чем дело. Дверь разбухла в открытом состоянии, и теперь ее плотно не закрыть.