Тайная история отечественной внешней разведки - стр. 20

На своей первой встрече с начальником ПГУ (внешняя разведка) КГБ СССР генерал-полковником Александром Михайловичем Сахаровским Юрий Владимирович попросил не просто рассказать о текущих делах, но представить долгосрочную стратегию по линии разведки, направленную на повышение эффективности внешней политики. После продолжительной паузы Сахаровский, как бы размышляя вслух, сказал:

– К сожалению, внешняя разведка до сих пор не оправилась от чисток и потрясений, имевших место после ареста Берии и его приближенных. Из разведки одних уволили, многих арестовали по необоснованным подозрениям – только за то, что они работали под руководством Берии по атомной проблематике, кризисной ситуации в ГДР. Были арестованы крупные руководители – П.А. Судоплатов, Л.Н. Эйтингон и другие мастера-аналитики в области разведки. У нас нет глубоких аналитиков, способных обобщать, предвидеть и прогнозировать развитие событий. Необходимо сформировать при руководителе Главка специальную аналитическую группу…

– Несомненно, это следует сделать, не откладывая, – заметил Андропов. – Однако это не кардинальное решение проблемы. В современных условиях в качестве такого решения я вижу создание научно-исследовательского института разведывательных проблем, который мог бы работать, например, по проблемам разоружения, переговорам с американской стороной. Или взять перспективы воссоединения Германии: возможно ли оно, когда и на каких условиях, с какими последствиями. По моим прогнозам, эта проблема быстро назревает.

– Создание такого НИИ было бы идеальным для разведки. Только вот где его разместить?

– Я планирую улучшить условия работы путем строительства новых зданий. Этот вопрос я обговорю с Л.И. Брежневым и добьюсь его рассмотрения на Политбюро.

– Считаю, – продолжал Андропов, – для Вашего Главка надо спроектировать комплекс зданий за городом, вместе с отдельным зданием для НИИ разведывательных проблем. В проекте следует предусмотреть все удобства жизнеобеспечения, а также возведение коттеджей для преподавательского состава.

Кроме того, 19 марта 1969 года закрытым постановлением Совета Министров СССР прошло организационное оформление Курсов усовершенствования офицерского состава (КУОС) в составе Высшей школы КГБ СССР им. Ф.Э. Дзержинского. В том же году для них был выделен сверхсекретный объект, расположенный на 25-м километре Горьковского шоссе, где располагалась знаменитая Школа особого назначения (ШОН). Принимая это решение, высшее политическое руководство СССР исходило из того, что в условиях «холодной войны» вокруг советских границ США и НАТО создали более пятисот военных баз, нацеленных на перевод войны из «холодной» фазы в «горячую». Кто должен был отражать эту угрозу? Армия для этого не подходит – это последний аргумент. Решение подсказали события в Чехословакии 1968 года, а за основу был взят опыт 4‑го Управления НКВД СССР Павла Анатольевича Судоплатова, в оперативном подчинении которого находилась Отдельная мотострелковая бригада особого назначения – знаменитый ОМСБОН, самое эффективное воинское формирование периода Великой Отечественной войны, представлявшее собой кадровый резерв сил спецопераций в тылу противника. Такими же резервистами на особый период стали слушатели КУОС. Это были действующие сотрудники территориальных управлений КГБ СССР, которые за 7 месяцев овладевали на КУОС навыками разведки и могли передавать шифротелеграммы по рации, минировать и качественно подрывать объекты взрывчаткой собственного изготовления, владели тактикой боя малыми группами, получали языковую подготовку. Слушатели обучались в реальных боевых условиях, с обозначенным противником, в экстремальных ситуациях. Их учили переносить жару, терпеть голод, действовать ночью, спать на снегу. После этого выпускники зачислялись в спецрезерв КГБ, продолжая службу там, откуда они были командированы.