Тайная беременность. Девочка Громова - стр. 28
А то, что Громов вообще читает… сомнительно.
– Дочитал до момента, где Аннушка рассыпала семечки? – он вообще читал, или книги для красоты стоят тут? Чего он вообще там завис? У меня уже руки болят, и ветерок от кондиционера задувает не туда, куда нужно…
– Смешно, – без намёка на улыбку, очень даже серьёзно отвечает. – Но похвально. Я думал, твой максимум – цитаты в пабликах. А тут начало прочитала?
– Да пошёл ты, – выплёвываю.
За кого он меня считает? За тупую и ограниченную девчонку, которой нужны только салоны красоты, пабы и выпивка?
О чём ты, Яра?.. Он считает тебя проституткой.
Ладно, в нынешнем виде я не похожа на отличницу Державину с безупречным аттестатом и медалью. Мозгами тоже не особо, но…
Да пошёл он!
– Ты меня освободишь или нет?
Лучше бы я этого не спрашивала.
Громов кладёт ключ на стеллаж. На самый вверх. Не напрягаясь, не вставая на носочки, пряча мою свободу наверху. Я даже не вижу ключика отсюда…
– Нет, – отвечает на полном серьёзе, вновь оборачиваясь ко мне и делая глоток вискаря. Пытается скрыть улыбку за этим действием, но я всё равно вижу её. И эти хитрые глаза.
Сука.
Настоящая.
– Первый воспитательный урок. Дерзить подружкам своим будешь, – мажет по мне раздражительным взглядом и вновь идёт к лестнице. Подпрыгиваю со стула, благо могу это сделать, и дёргаю запястьями, стараясь вырвать их вместе с этими металлическими прутьями.
– Как я тебе их достану?!
Да я даже нормально не могу встать! У меня руки болят от одного положения! И от стали, врезающейся в кожу.
– Встань на стул, – пожимает плечами. – Он у тебя есть.
– Да как я тебе на него встану?!
Сгорбившись в три погибели?! Допустим! А как я до полки дотянусь-то?!
– А это уже не мои проблемы, – вдруг оглашает и ступает одной ногой на лестницу. Теряет ко мне интерес, и каждый его шаг оглушает, как удар молотка по металлу возле уха. Пока тишину не разрезает насмешливый голос: – Кстати. Я бы на твоём месте так без трусов не резвился.
Краснею до кончиков ушей. Молниеносно.
И непроизвольно падаю опять на стул.
Он же ничего не видел, да?
Не видел бы – промолчал!
Чёрт!
Ненавижу его!
И оставаться здесь не собираюсь!
Когда слышу хлопок двери, означающий, что я осталась одна, уверенно встаю со стула, перекидываю одну ногу к другой и нормально выпрямляюсь, не боясь, что "душа" моя будет нараспашку.
Запястья ноют, но перехватываю стул поудобнее. Это нереально. Невозможно. Как бы ни пыталась – ничего путного не выходит.
И от злости хватаю как попало. Накипело.
Поднимаю стул и со всего маха бью по стеллажу, рассчитывая свалить его вместе с книгами. Простите, Булгаков, простите, Давид Хейне… Простите, я даже не могу прочитать вашу фамилию!