Тайна желтой комнаты - стр. 20

Обворожительная двадцатилетняя блондинка с голубыми глазами, молочного цвета лицом, цветущая, завидного здоровья, Матильда Станжерсон была одной из самых красивых девушек на выданье и Старого и Нового Света. Несмотря на неизбежную горечь грядущей разлуки, отец просто обязан был позаботиться о ее замужестве, так что приданое пришлось весьма кстати. Тем не менее он по-прежнему скрывался со своей дочерью в Гландье, хотя друзья его ожидали, что он будет вывозить мадемуазель Матильду в свет. Некоторые даже специально приезжали к нему, чтобы выразить свое удивление. На вопросы, которые ему задавали, профессор неизменно отвечал: «Такова воля моей дочери. А я ни в чем не могу ей отказать. Она сама выбрала Гландье». Когда же об этом спрашивали молодую девушку, та спокойно возражала: «А где бы нам еще лучше работалось, чем в этом уединении?» Ибо мадемуазель Матильда Станжерсон уже тогда помогала отцу в его трудах, однако кто бы мог подумать, что ее страсть к науке дойдет до того, что она на протяжении пятнадцати лет будет упорно отклонять все возможные партии. При всей замкнутости своей жизни отец с дочерью вынуждены были иногда посещать официальные приемы и в определенное время года бывать у двух-трех друзей, и всякий раз слава профессора и красота Матильды неизменно производили сенсацию. Поначалу крайняя холодность молодой девушки нисколько не обескураживала вздыхателей, однако через несколько лет они, видно, устали. Лишь один с трогательным упорством продолжал настаивать, снискав себе прозвище «вечный жених», прозвище, с которым он грустно смирился. Это был господин Робер Дарзак. Между тем мадемуазель Станжерсон была уже немолода, и, не испытав потребности выйти замуж до тридцати пяти лет, она, казалось, вряд ли могла решиться на этот шаг теперь. Однако для господина Робера Дарзака такое соображение не имело, по-видимому, ни малейшего значения, так как он продолжал свои ухаживания, если можно назвать ухаживанием ласковую и нежную заботу, которой он неустанно окружал тридцатипятилетнюю женщину, оставшуюся в девицах и заявившую, что никогда не выйдет замуж.

И вдруг, за несколько недель до событий, которые нас занимают, в Париже разнесся слух, которому вначале никто не придал значения – настолько это казалось невероятным: мадемуазель Станжерсон соглашалась наконец воздать должное неугасимой пылкости господина Робера Дарзака! И только после того, как стало известно, что сам господин Робер Дарзак не спешит опровергать эти разговоры о предстоящей свадьбе, все сошлись на том, что каким бы невероятным ни казался этот слух, в нем, возможно, есть доля истины. В конце концов в один прекрасный день господин Станжерсон после окончания заседания в Академии наук заявил во всеуслышание, что свадьба его дочери с господином Робером Дарзаком будет отпразднована в узком кругу в замке Гландье сразу же после того, как они с дочерью закончат доклад, в котором будет подведен итог их работ над распадом материи, то есть, иными словами, над обращением материи в эфир. Новобрачные должны были поселиться в Гландье, и зять собирался внести свой вклад в дело, которому отец с дочерью посвятили всю жизнь.