Тайна желтой комнаты - стр. 15
– Как! В Желтой комнате есть только одно окно с решеткой, прутья которой остались нетронутыми, и одна единственная дверь, которую вышибли, не найдя при этом убийцы!
– Все так и есть, сударь! Все так и есть!.. В этом-то все и дело!
Рультабий ничего больше не сказал, погрузившись в раздумья… Прошло примерно с четверть часа.
Очнувшись наконец, он задал судебному следователю очередной вопрос:
– А какая прическа была в тот вечер у мадемуазель Станжерсон?
– Я что-то не понимаю вас, – удивился господин де Марке.
– А между тем это чрезвычайно важно, – возразил Рультабий. – Волосы у нее были причесаны на прямой пробор, не так ли? Я уверен, что в тот вечер, когда произошло несчастье, волосы у нее были причесаны на прямой пробор.
– Нет, господин Рультабий, вы ошибаетесь, – ответил судебный следователь. – В тот вечер волосы у мадемуазель Станжерсон были собраны и подняты вверх, на затылок… Должно быть, это ее обычная прическа… Лоб полностью открыт… могу вас заверить, ибо мы долго изучали рану. Крови на волосах не было… а с момента покушения прическу ее никто не трогал.
– Вы уверены в этом? Вы уверены, что в ночь покушения прическа у мадемуазель Станжерсон была не на прямой пробор?..
– Совершенно уверен, – продолжал, улыбаясь, следователь. – Я, как сейчас, помню: пока я изучал рану, доктор говорил мне: «Какая жалость, что мадемуазель Станжерсон привыкла поднимать волосы вверх, на затылок. Если бы она носила прическу на прямой пробор, удар, который пришелся в висок, был бы смягчен». Странно, однако, что вы придаете этому такое значение…
– О! Если прическа у нее была не на прямой пробор, – простонал Рультабий, – к чему это приведет? К чему это нас приведет? Нет, надо будет узнать получше.
И он с отчаянием махнул рукой.
– А рана на виске ужасная? – снова спросил он через некоторое время.
– Ужасная.
– Каким же оружием ее нанесли?
– А это, сударь, секрет следствия.
– Вам удалось найти это оружие?
Судебный следователь не ответил.
– А следы на шее?
Тут судебный следователь охотно сообщил нам, что, по мнению доктора, смело можно утверждать: если бы убийца сжимал ей горло чуть подольше – всего на несколько секунд, – мадемуазель Станжерсон умерла бы от удушья.
– Дело в таком виде, как сообщает о нем «Матен», – продолжал настаивать Рультабий, – представляется мне совершенно необъяснимым. Можете ли вы сказать мне, господин следователь, какие еще выходы – я имею в виду окна и двери – есть во флигеле?
– Их всего пять, – ответил господин де Марке, смущенно покашливая. И все-таки ему было трудно устоять перед соблазном раскрыть всю невероятность и таинственность дела, которое он расследовал. – Их всего пять, причем в это число входит и дверь прихожей, единственная входная дверь флигеля, дверь, которая автоматически закрывается и не может быть открыта ни изнутри, ни снаружи иначе, как с помощью двух специальных ключей, которые постоянно хранятся у папаши Жака и господина Станжерсона. Мадемуазель Станжерсон ключ не нужен, так как папаша Жак проживает во флигеле, а днем она практически не расстается с отцом. Когда взламывалась дверь, ведущая в Желтую комнату, входная дверь в прихожей оставалась, как всегда, закрытой, и оба ключа от этой двери находились: один – в кармане у господина Станжерсона, другой – в кармане у папаши Жака. Что же касается окон во флигеле, то их всего четыре: единственное окно Желтой комнаты, два окна в лаборатории и одно в прихожей. Окно Желтой комнаты и окна лаборатории выходят в поле, и только окно прихожей смотрит в парк.