Тайна «Железной дамы» - стр. 34
– Мадемуазель Боникхаузен – самая отчаянная девушка из тех, кого я знаю. Именно она вдохновила меня заняться наукой. – О племяннице месье Эйфеля Ромэн говорил с особым жаром и вопреки некоторым недовольствам своей семьи имел намерения на ней жениться. Иноземцев с непроницаемым выражением лица и частым поглядыванием на часы слушал юношу, в уме подсчитывая, сколько времени он сегодня отведет на очередную лавину новостей, парижских сенсаций и восторженных рассказов о запершей себя в башне, чахнущей над чертежами невестой.
Последнее Иноземцева даже удивило, он и мысли допустить не мог, по утрам любуясь «Железной дамой», что там, внутри, можно жить. Ведь когда он был на Выставке, едва нашел смелость подняться на первый этаж и через минуту сбежал оттуда, всем телом ощутив, как ходит ходуном под ногами пол башни. Как же, должно быть, шатко на втором и третьем уровнях сего строения! Конечно же, при строительстве был учтен коэффициент ветра, и колебания макушки не превышают более семи дюймов, но это нисколько не успокаивало Ивана Несторовича. Пол под ногами должен быть твердым, и никак иначе.
А Ромэн Лессепс не умолкал, живописуя, какой чудесный вид открывается с высоты двух сотен метров, какие там, на башне, чудесные кофейни, залы, и о прочей ерунде.
«О каких кофейнях может идти речь, коли в воздухе стоит дребезжание всех кофейных чашечек разом!» – внутренне возмущался Иван Несторович.
Никогда! Никогда больше он не совершит такого необдуманного безумия и не предпримет попытки еще раз подняться наверх. Уж лучше любоваться красотой кружевного металла издалека.
Стрелки подползли к десяти вечера, и только Иноземцев приготовился наконец поставить точку в сегодняшнем занятии, как раздался звонок. От неожиданности оба подскочили. Иван Несторович побелел, ибо все нутро его прожгло от смутного и тревожного предчувствия. Пока привыкал к этим дьявольским трелям, что издавал электрический колокольчик за день десятки раз, он успел изучить весь диапазон тревожности его звука и даже порой упражнялся в угадывании, с каким диагнозом к нему явились, больной ли, почта или соседи. Но сейчас интуиция вдруг настойчиво шептала: не к добру, ой, не к добру звонок в такой час. Быть может, полиция? Вдруг кто разболтал про стрельбу в подвале?
Ну, к примеру, случилось убийство в квартале, соседей расспросили – те и выдали Иноземцева с его «лебелем» и всеми потрохами. Или это анархисты Ромэна про его душу пришли; небось тот им жалуется, что с селитрой не скоро опыты проводить намерен. Сейчас захватят его лабораторию, самого доктора к стулу привяжут и заставят бомбу собирать для революционных надобностей.