Тайна родимых пятен или невероятные приключения Тишки Бедового и его друзей - стр. 2
– В корень пошёл, чертяка! – посмеивались мужики.
– Вот, похотливое отродье! И чем он только берёт, сморчок! – самозабвенно ругалась мамаша очередной подгулявшей дочки.
– А ты сходи с девками на гульки, свечку подержи, может, докумекаешь…– гоготали, хватаясь за бока, мужики, потешаясь над рассерженной бабёнкой.
– Вам бы только языками трепать да зубы скалить, а мне теперь – нянчи! – уже надрывно голосила несчастная женщина.
За эту неразборчивость и неуёмную секс-активность Петька не раз был сурово бит отцами, братьями и женихами жертв скоротечной любви. И отец частенько прикладывал руку – с ремнём или палкой – к задним частям похотливого сынка. Бывало и в погреб сажал… для охлаждения пыла. Чем бы всё кончилось – неизвестно, но только положила на Петьку глаз и свою тяжёлую руку местная достопримечательность – Палашка, засидевшаяся в девках дочь кузнеца Кузьмы Горелого.
Примечательна была Палашка всем, кроме… женственности. А всё потому, что Кузьма, не дождавшись от жены Александры рождения сына, решил передать своё огненно-железное ремесло дочке. И не прогадал: девушка так увлеклась кузнечным делом, что вскоре и отца обошла. Сметливая оказалась! Ну, а ростом и силой Бог не обделил: одной рукой пудовый молот играючи поднимала, заднее колесо от трактора заталкивала в кузню без посторонней помощи!
Дочкину силу ощущал на себе и Кузьма, когда в какой-нибудь праздник или так, без повода, коленно-локтевым образом возвращался поздно домой от кума Прошки, или шурина Гараськи, или ещё от кого. Как только мычание мужа и отца, тыкающегося лбом в калитку, доходило до ушей видевших не первый сон жены и дочери, первой вставала Палашка.
Открыв калитку, дочь носком ноги приподнимала слюнявый подбородок батьки и, сурово нахмурив брови, хмыкала:
– Какой же Вы, отче, хилый стали!
После чего решительно брала Кузьму одной рукой за сползшие на заднице штаны, а другой – за шиворот рубахи. По-мужски крякнув, поднимала папашу как мешок с трухлявой соломой и, посапывая, относила в сарай. Аккуратно положив безжизненное тело на сено, говорила:
– Так-то лучше… А с утра поговорим…
Как Петька очутился в упомянутом сарае в объятиях Палашки, не может взять в толк до сих пор, даже по истечении стольких лет неповторимой супружеской жизни. Помнил только, что этому предшествовал уж очень развесёлый вечер. Тогда и дивчину отхватил видную – Маньку Небедную, с быстро наливающимся телом девушку, дочь колхозного бухгалтера. После чего ночные перспективы вырисовывались радужные и сладкие, как мёд в мае. Видать от этого чувственного подъёма, душевного и физического, хватил лишку местного благородного напитка.