Тайна «Лунной сонаты». Пленники любви - стр. 49
Мессир появился, как ни в чем не бывало только на третий день. И снова тревожная и печальная музыка неведомого автора охватила, кажется, весь замок. Никогда еще старик не был так рад его видеть, хотя и не знал, о чем спросить и как начать разговор о самом главном.
И тот вел себя странно – наверняка все прекрасно знал обо всех тревогах и волнениях, но молчал. Но раз он появился, то что-то должно было измениться.
На него оставалась последняя надежда.
№№№№№№№№
Пианист, спокойный и высокий, сидел рядом. И невозможно было разглядеть его лица, следовало подойти ближе.
Старик не боялся того, что его внучка, услышав музыку, может появиться. Она увидит за роялем его самого. Правда, она должна восхититься его игрой. Она многого о нем не ведает, а может быть, не знает ничего. И ее ничто не сможет удивить.
– Что же мне делать? – спросил Старик, подозревая, что Пианист вообще ни о чем говорить не собирается.
– Да ничего делать не надо, – услышал он ответ, – по ходу сам увидишь, что и как будет. Пока она ничего не собирается менять в своей жизни, но время на то и время, чтобы все в душе переменилось. Тебе только кажется, что ты можешь как-то все изменить и в своей и в ее судьбе, но это не в твоей власти. Вмешательство в чужие дела, да и свои собственные тоже почти никогда не приносит пользы. Ты же стар и мудр, и не стоит суетиться, иногда ничего не делать – полезнее, чем совершать очередные глупости.
Старик знал, что он услышит что-то подобное, но как же тяжело было бездействовать, когда самое близкое создание рядом с ним так страдало. Просто жить. Как же это порой бывает трудно, а иногда невыносимо.
№№№№
Жаклин лежала в забытьи и никак не могла понять, сон или явь ее так неотступно преследовали. И вдруг она услышала музыку, обворожительную, поразительную и пронзительную музыку. Она невольно встрепенулась и в первый момент подумала, что сходит с ума. Но музыка не смолкала. Наоборот, неведомый Пианист играл с еще большей силой и страстью, словно обрадовался тому, что она его услышала и слушала.
Девушка поняла, что должна увидеть того, кто играл. Это был кто угодно, но не ее дед. Хотя она почти ничего не знала о нем, но не сомневалась, что он не мог так играть.
Музыка казалась живой. Она разносилась по зале внизу, там, где всегда стоял рояль. Хотя там никого кроме деда не должно было быть, а она не помнила, чтобы он славился таким искусством и даже просто сносно играл.
Хотя прошло много времени, и он мог научиться, но что-то слабо в это верилось. Сколько надо было играть, чтобы достичь такого совершенства. Она ощутила, каким классным музыкантом был незнакомый Пианист.