Тайна горного озера - стр. 42
– Вот он, как ты и говорил, – обернулся Роман на шаги деда. – Сейчас еще глянуть бы, что сохранилось из его содержимого.
Он поднял отломанную от древнего кресла массивную ножку и ловко, двумя ударами, сбил проржавевший навесной замок.
И как будто и не было многих десятков лет, прошедших с той поры, как Курт бросил сюда вместе с фотоальбомами, дневниками, письмами и ненужными счетами свой лагерный мешок с парой книг.
Из тех самых, что прихватил у Фердинанда Оссендовского, спасаясь от русских из охваченной пожарами Варшавы.
Все это, как оказалось, так и лежало долгие годы, теперь, разве что, густо припорошенное пылью.
Роман сбегал вниз, прихватил оттуда полотнянный чехол, прежде накрывавший рояль и набил его содержимым сундука:
– Вы как хотите, а у меня сегодня этого чтива на всю ночь.
Просто, как только можно, бъяснил он свое любопытство.
– Очень уж охота познакомиться с родословной.
Такая хватка даже смутила старого Штернберга.
– Подожди, Роман.
Попытался он охладить деятельного не в меру внука.
– Есть у меня к тебе разговор, только попозже и до того, как возьмемся за эти бумаги! – мягко положил ему руку на плечо свою старческую руку Курт Штернберг.
Затем, словно помолодев на добрых четыре десятка лет, первым сбежал вниз по винтовой лестнице их родового имения.
То, что предстояло услышать Штернбергу-младшему, действительно, оказалось неожиданным.
Его мать – дочь Курта фон Штернберга, никогда особенно не интересовалась их родословной. Вот и теперь, когда старики со своим внуком отправились вступать во владения, родители Романа остались дома, заниматься своим обычным бизнесом.
Доверив им троим разобраться с недвижимостью, благополучно возвращенной семье после окончания социалистического прошлого Восточной Германии.
Совсем другим по складу ума был их сын.
Недаром названный в честь далекого предка, он, как и тот исступленно увлекался всем экстримальным. Пускался потому в путешествия и приключения, какие только были возможны в наступивший просвященный двадцать первый век.
И потому со всей страстью горевшей души принял историю, прежде хранившуюся в большом секрете даже от родных.
У Романа Штернберга, впрочем, не было обиды на то, что он впервые узнал откровения из жизни деда и его поисков сокровищ диктатора Хутухты. Вместо этого пришло иное чувство – подлинный восторг.
– Еще бы – его простак-дедушка, пенсионер захудалой химической фирмы, только и отличавшийся прежде от прочих обывателей разве что баронским титулом, оказывается, настоящий герой войны.
И не только это впечатлило парня в его «предке».