Тайна архивариуса сыскной полиции - стр. 38
Клер воплощала собой новую эпоху равноправия, и какой зашоренной и нелепой я казалась себе рядом с ней. Суровый северный город, холодный ветер с Невы, грязь под её изящными ботиночками, хмурые лица прохожих, а ведь сегодня праздник – её будто ножницами вырезали из яркой картины и вклеили в наш серый пейзаж.
Мы подошли к подножию Ростральных колонн. Морской бог смотрел на нас и сквозь нас, угрожающе сжимая в известковых руках огромный трезубец. Клер зачарованно застыла.
– Темнеет, мы рискуем не увидеть цели нашей прогулки, – я потянула её за собой.
Она перевела на меня восхищенный взгляд и с улыбкой ответила:
– Зачем нам торопиться, Мари? Я уже у цели! Вы и есть – mon ange! Петербург одарил меня по приезду.
Нелепое сравнение с ангелом, второе за этот день. Острое чувство сожаления пронзило меня изнутри. Не поцелуй, упущенный шанс…
– Где вы учили русский, Клер? – перевела я разговор.
– О, я имею русские корни, – ответила она, но продолжать тему не стала, лишь ускорила шаг.
Вопрос был ей неприятен?
Мы снова двинулись в путь. На низком темно-синем небе плыли большие фиолетовые облака. Словно какой-то художник наверху, играясь, вылил в воду баночку чернил. Широкая, почти черная сейчас река, маленький скрипучий деревянный мост. У входа в крепость и собор в будке притоптывал в валенках городовой. Тонкий острый желтый шпиль, словно стрела, рассекал небо.
– Мы на месте,– я показала рукой на Петропавловский собор. – Вот и он, ангел...
– Он прекрасен, – выдохнула француженка. – Но ... что-то должно быть в его руке? Она пуста, в ней ничего нет.
– Есть, – улыбнулась я. – Ангел держит невидимый нам меч.
Клер высоко задрала голову, а я смотрела на неё и вспоминала тот день, когда узнала эту легенду.
Весна в тот год пришла неожиданно резко. В начале апреля с земли сошел снег, первые цветы сияли ярко-желтыми пятнами. На деревьях распустились молодые листья, а с юга уже вернулись грачи. Я сидела на широком подоконнике особняка, листала газету и ждала, когда Алексей вернется и прикажет слуге сопроводить меня в храм.
– Доброе утро! – в гостиную вошел хозяин, большая комната показалась мне невыносимо узкой.
– Доброе, – я покинула свой уголок и присела на диван. Наученная прошлым опытом, я старалась не занимать в присутствии Алексея подобных подоконнику мест. Мест, из которых лишь один выход.
Милевский сел в кресло напротив и, бросив взгляд на большой заголовок, устало повторил:
– Самсонова обвинили в измене.
И это было более чем странно. Степан был дружен с Милевским и часто бывал в особняке князя, более того, состоял с ним в Русской монархической партии. Что же случилось?