Таянье Тайны - стр. 14
Чрезвычайно занимательные обычаи, поучительные в чём-то. Внимательней присмотреться к укладам и ритуалам разных народов, понимаешь – одна интуиция, пожалуй, ещё наводит на верный, хотя и страшноватый, самый-самый древний следок…
Битва… что Битва? Шла, идёт, длится. Шествует торжественно. И не только на верхних эшелонах, не только в горних. Кровавится-кучерявится на земле. Да и только ли на земле? А в самом низу, в поддонах пред-жизни, там – что?
Приблизительная статистика такова, что даже в самых великих исторических битвах погибало не более ста миллионов. А там, в поддоне, в кишащей битве сперматозоидов, при каждом соитии – миллионы погибших. Причём безымянно. Каждый раз миллионы…
И чем искупит сперматозоид-убийца, оплодотворённый яйцеклеткой, эти миллионы? Ничем. Здесь – ничем. Победитель, выходит, страшней полководца, фюрера, тирана?
***
Нет, не уходит Битва. Никак, никуда! Зато Червь уходит. Неторопливо, солидно уходит – в своё Метро. Уходит, и нажирается там до отвала. А на следующей остановке выползет, непременно выползет. У него там, на кладбище, хорошее Метро. Оно хоть и тёмное, но с разветвлённой системой тоннелей, переходов, выходов.
Вот так выползет иногда под солнышко, оглядится, погреется в тёплых лучах, а потом учует свежак, и – нырк в Метро, в тоннель кладбища. За свежачком, за новым покойничком, за деликатесом…
Идиотизм цивилизации.
***
Страх и пустота в каждом. В каждом Победителе, с рождения до гроба страх: вот же он, вот этот Я, который убийца! Я, убийца, убийца я, я-я-я-я-я яубийца!..
И тут же, будто бы сам собою, выплывет из дремучих поддонов неуправляемое: а вообще-то насколько он искупаем, грех такого, тотального убийства пред-жизни? Кто ответит? Кто не ответит? Здесь – никто.
Необъясним страх, неизъяснима пустота страха. Неизъяснима именно здесь, в данном отрезке жизни Объяснится ли там? Кто ж скажет такое – здесь? Здесь скажут лишь то, что ощутимо и осязаемо. Что в самом деле – есть. И только. Назовут лишь то, что и так слишком знаемо: страх, грех, пустота. А есть ли утешение здесь, в этой пустоте, и скажут ли где оно, если и в самом деле есть, если есть – где? Темь. Немь…
***
Похоже, ответа и корня в пышном цвете аврамического куста искать не стоит. Мистики маловато. Утешение, пожалуй, буддийская молитва, мольба:
«О, великая Пустота!..».
Только что мы смыслим в буддизме? Ни черта не смыслим. Другие. Но Пустота, заполонившая дух, плоть, там почему-то тает. Хотя чему там, казалось бы, таять? А вот так, тает и всё тут. И не одна уже только Тайна, Пустота тает… таянье Пустоты… Как? Дико, непонятно. Совсем непонятно. Тает, тает, тает. Не объясняет ничего.