Татьянин дом - стр. 3
Борис колесил по сельским дорогам четвертый час, заезжал в пустые заснеженные деревни, катил вдоль мертвых домов, выезжал на дороги, по которым не было хода, поворачивал назад. Дважды машина буксовала, приходилось откапывать колеса. Он промок насквозь, вода хлюпала в ботинках, противно липли к телу брюки. На улице Борис мгновенно замерзал и, даже работая лопатой, не мог согреться. В теплом салоне несколько минут дрожал от холода и мысли, что, если съедет на обочину – все, без трактора не выбраться.
Метель не утихала, радио бодрыми дикторскими голосами сообщало о месячной норме осадков, упавших с неба. Быстро смеркалось, фары пробивали снежную завесу лишь на три метра. В довершение всех бед кончался бензин. Борис рассчитывал проехать обещанные двести километров, бак был заполнен на две трети. То ли счетчик барахлил, то ли расход топлива при медленной езде увеличился, но красная лампочка на панельной доске светила дьявольским глазом.
Борис уже давно повернул назад, в Москву. Вернее, принял решение ехать обратно, но двигался наугад, куда дорога выведет. Карта бесполезна – у деревень не было указателей, а по большинству дорог не проедешь.
Он уже не костерил сестру, а ругал себя. Надо было заправиться, а не искать в трех магазинах яичный шампунь от перхоти. Послушать прогноз погоды и сидеть дома. Давно пора купить сотовый телефон. Впрочем, куда по нему позвонишь? Приезжайте, вытащите меня неизвестно откуда, из Московской или Владимирской области. Или уже из Нижегородской? Он выключил радио, которое раздражало голосами и музыкой, несущимися из тепла, света и цивилизации. Потом снова включил – под завывания вьюги тащиться ночью сквозь снежную перину было совсем тошно.
Вспомнил примеры из классической русской литературы – сбившиеся с пути, замерзающие в метель герои. У Куприна есть рассказ «Мелюзга» о зимующих в глухой деревне фельдшере и учителе. Дома с сугробами на крышах. Волки забираются ночами в деревню и таскают собак. Героям кажется, что зима никогда не прекращалась и не прекратится, что другой жизни, с газетами, умными книгами, музыкой, женскими улыбками, и не существует. Они пьянствуют, развратничают с тупыми деревенскими бабами, опускаются до мелочных обид и жгучей ненависти.
С тех пор климат наш не изменился, и о метелях по-прежнему лучше читать у домашнего очага. «Чтобы жить здесь, в сплошном снежном болоте, нужно быть либо духовно неразвитым, либо сверхразвитым – этаким самодостаточным философом», – думал Борис. Любаша и Василий ни к той, ни к другой категории не относились. И поселиться зимой в деревне – идея бредовая.