Размер шрифта
-
+

Татьяна, Васса, Акулина - стр. 20

Все влажное. Трава по босым ногам, ветви ивы по плечам. Тонкая нарядная рубаха с прошвой. Подол единственного сарафана – парадного сарафана, доставшегося от Марьяны.

Все колдовское. Знакомая поляна хорошо различима под светом двурогого месяца, но ночью поляна другая, словно наизнанку вывернулась, явила скрытое. Князь-злодей гнедой жеребец и она, Васса, та, что его покорит и объездит. Его царица, короче! Хозяйка ночная. Ясно все! Все светло и прозрачно, ссыпайте рубль серебром!

Васса дала жеребцу краюху хлеба: от обеда сберегла, посоленную. Конь пофыркал. Потянулся к лицу Вассы – не отшатнулась; потрогал губами хлеб, съел. Она погладила ладонью, еще пахнущей свежей коркой, белую звездочку на лбу злодея, потрепала его по шее. Чуть отступила, тихо уговаривая, быстро взнуздала, и лишь после наклонилась распутать передние ноги, стянутые веревкой, чтобы не особенно воображал о себе, не смог в этот момент убежать.

Повела гнедого шагом, быстрее, чтобы запрыгнуть почти на скаку. Малый рост ей не мешал, прыгала Васса высоко и ловко, не боялась, что не допрыгнет с первого раза и напугает жеребца. Пробежалась рядом, легко вскочила на спину злодея, без седла. Густая шерсть жеребца держала ее крепко, вопреки воле гнедого, не давала соскальзывать, пружинила.

Гнедой для начала прошелся по лугу. Деликатно, мелкой пташечкой, дескать, смотри, какой я кроткий и послушный, как бережно несу седока! Васса ничего ему не сказала, не погладила, не похвалила. Ждала. Через круг-другой он начал козлить – вскидывать и бить задом, вполсилы, но Васса была готова к тому. Пустила галопом, дала волю, а уж после принялась тихонько направлять.

Попытался сбросить – Васса держится, радуется, что он «горки» не строит, не бьет задом, тут же вставая на дыбы. Дернул злодей к толстым деревьям у края поля, но Васса маленькая, чуть-чуть наклонится и пролетает под ветвями без всякого ущерба. Опять она жеребца не оглаживает, не треплет по шее, не хвалит. За что хвалить? Но и не ругает. Поскакал, мучитель, галопом. Еще и еще немного. Утомился скандалить, понесся легкой воздушной рысью, терпит седока.

Светать начало. Брезжит не сумеречным купальским светом, а солнцем, что скоро родится: уже и третьи петухи пропели. Жеребец, злодей, себя увереннее чувствует, но и Васса тоже. Понемногу обвыклись, принялись уважать один другого, слушать и понимать. Васса коню шею погладит, злодей фыркнет, не то чтобы ласково, но снисходительно:

– Позволяю, – дескать, – сиди пока.

– Сейчас до ручья доберемся, там его успокою и обратно в поле отведу охолонуть, – думает Васса. – А может, не надо до ручья, чтобы потный не пил…

Страница 20