Татьяна, Васса, Акулина - стр. 15
Временно сниться перестали. Поняла: ждут. Не того что напишу о них, нет, это им все равно: ждут, что пойму. Они же все объяснили. А может, и показали, да я заспала.
После Троицы в ночь на Духов день все же явились, сразу двое, но не родня. Смотрю – не совсем чтобы люди. У бабы не ноги, а лапы куриные, у мужичка на голове не волоса, а мох. И маленького роста мужичок, ниже ребенка.
У меня уже другие вопросы, не о суевериях, а посерьезнее: о быте, о доме, о жизни вообще. Ну и о предках наших, само собою.
– Братики мои двоюродные Саша и Леня, – начинаю, но сказочная парочка перебивает:
– Не понимаем мы, не признаем этих полуимен. Ежели ты человек, говори по-человечьи!
Застыдилась. Неловко получилось. Нескладно. Оплошала.
– Братья мои, – говорю, – Александр Алексеевич да Леонид Владимирович сообщали про деревню, где прапрадед родился…
– Вот теперь правильно, – перебивает существо с мохом на голове. – Теперь по чину. Но что спрашивать по-пустому, сама скоро узнаешь!
Просыпаюсь в поту, кошка на полу на лапы встала, выгнулась, шерсть по всему ремню на спине подняла, шипит. Кошка не соврет: если и приснилось, то обеим. Значит, правда.
Бегу к ноутбуку, а там уж как диктует кто-то, все само собой печатается.
Васса
Девочка росла бедовая, а что удивляться – рыжей родилась! Хоть и маленькая, как зернышко горчичное, но спуску не давала никому. Даже старшая, совсем уже взрослая – на четыре года старше – сестра Маремьянка отступала перед этаким напором. Только дразнилась:
– Недоросток! Пигалица! Решето над тобой держали, вот и не выросла. А в решете – дырочки, потому ты вся в веснушках!
Васса не отвечала. Насупившись, кидалась на обидчицу драться, и Маремьянка с визгом отступала. Отец наверняка бы вмешался, но Акулина не лезла, считала, что дети должны сами разобраться, иначе вырастут изнеженными. И так старшую Маремьяну бабушка Анна Семеновна балует без меры. А сынок Михайло за отцом как хвостик, дома не сидит, считай. Десяти годов нет, а уже пашет с отцом, с лошадьми управляется, почти как взрослый.
И Васса-Васютка за братиком тянется. Еще ходила еле-еле, а лошадей не боялась, знала уже, что надо с морды к лошадке подходить, чтобы не лягнула. И лошади ее привечали, наклоняли головы, нюхали темечко. Маленькой девчонке котяток бы любить пушистых, с ладонь величиной, ну щеняток – те побольше, хотя мало собак в деревне. Лошади-то к чему? Громоздкие, на дворе неловкие порой, с тяжелыми копытами… Полюбила лошадей дочка. Часами могла смотреть, как пасутся, как траву на лугу хватают мягкими губами. Чуть не подползала, маленькая, – проверить, что за траву щиплют. Смешно! Сама ту траву рвала, к лицу подносила, целовала, вдыхала ее запах.