Татушечка. История заблуждений. - стр. 14

Серо-коричневый, дурнопахнущий квадратный дворик со следами пепелищ, мусором и нагромождением проржавевшего металлолома. Было тихо, только в крышах посвистывал ветер, да гремел оторвавшимися листами покрытия. Я медленно пробирался вдоль бывших жилых подъездов, одновременно и боясь наткнуться на какого-нибудь агрессивного мужика, и всем сердцем желая встретить милую грязную старушку.

Никого. Будто вымерли.

Пройдя ещё немного вперёд, я остановился так, чтобы меня можно было увидеть из почти всех окон, выходивших во двор, с намерением подождать.

Сработало.

Минут пять спустя из подъезда вышла женщина неопределённого возраста, завёрнутая в дырявый шерстяной платок, беззубая и сморщенная. Пахло от неё дешёвым алкоголем. Даже банально.

– Чего припёрся? – дыхнула она на меня перегаром.

– Поговорить.

– Смелый?

– Можно и так сказать. Я заплачу. Или продукты привезу.

– Мент?

– Нет.

– Докажи!

Я достал паспорт и развернул перед женщиной. Не уверен, что она читала, наверное, просто рассматривала фотографию, но кивнула удовлетворительно.

– Деньги вперёд.

– Сколько?

– А смотря чего надо.

– От вас уходит кто-нибудь?

– На тот свет, – мерзко хохотнула она.

– Эй. Я плачу, – пришлось напомнить.

– Редко уходят. Идти некуда.

– А из тех, кто переночевать?

– А таких мы редко берём. Опасно. Натравят шавок… А нам этого…

– Понятно. Был кто интересный за последний год?

– Экие ты вопросы, парень, задаёшь. Точно мент!

– Говорю же, – нет, – я протянул ей купюру в пять тысяч. Она хмыкнула, быстро схватила её грязнющими руками и прищурилась. Я знал, что весь этот маскарад для чужаков и полиции. На самом деле никто не ходит настолько грязным и прекрасно знает, из органов человек или нет.

– Из бродяжек старик набивался на ночёвку, да баба одна. Но та из соцзащиты – детей искала, зараза новенькая. Чуть было не оставили, вовремя сообразили. И не было никого больше! Всё, – женщина воровато оглянулась и занервничала. – Деньги гони и вали давай. Если натравишь кого, – фамилию запомнила!

Быстро сунув ей ещё две бумажки, я побежал обратно к арке, дальше через дворы, петлял, спотыкался и хотел даже расплакаться, пока никто не видел. Обидно. До чёртиков обидно. Боль снова вернулась, будто всё случилось вчера. Я столько убеждал себя в необходимости разузнать про женщину с видеозаписи, так надеялся, что получу облегчение. А выходило, Ашер был прав, – я просто не хотел ни в чём признаваться. Ни в любви к Лите, ни в том, что разлюбил. Если бы она была жива или хотя бы объяснила свой поступок, прежде чем прыгнуть с моста, я был бы свободен от груза воспоминаний, вины и ответственности. Но план с треском провалился. Я столько вынашивал его… Последняя надежда!