Таня Гроттер и молот Перуна - стр. 35
Семь-Пень-Дыр, Верка Попугаева и Гуня Гломов приуныли и просились назад к лопухоидам.
«К лопухоидам нельзя, а вот за Жуткие Ворота – в два счета!» – с нехорошей улыбкой говорил им Поклеп, от которого пахло особым русалочьим одеколоном: по запаху и по сути – смесью рыбьего жира, ушной серы и коктейля Молотова.
Даже Шурасик, которого почти невозможно было перегрузить, негодовал и предлагал переименовать «защиту от духов» в «защиту от Поклеп Поклепыча». Правда, это не помешало ему, кроме кольчуги, сплести себе еще магические брюки и магическую кольчужную панамку для теплого времени года. Когда же Поклеп, усомнившийся в добросовестности Шурасика, вздумал проверить его, оказалось, что тот наговорил на каждый узел даже не по семьдесят заклинаний, а по сто двадцать.
Великая Зуби, без памяти влюбленная в своего пробудившегося красавца, пребывала в странно рассеянном состоянии. Она неопределенно улыбалась в окно, время от времени забывала тему урока и уже не сглаживала учеников с прежним рвением. На ее занятиях стали даже появляться прогульщики, чего раньше быть просто не могло. Зато когда Верка Попугаева сдуру ляпнула, что Готфрид Бульонский страшный как крокодил, Ягге полдня спасала ее от почти необратимого запука. Верка же кашляла и отплевывалась, точно давясь чем-то.
– Сама не знаю, как это вышло… Я просто очень захотела, чтобы девчонка взяла свои слова назад! – виновато говорила Зубодериха.
Безглазый Ужас, как часто с ним случалось зимой, нес совершенную околесицу и путал все века. Иногда, особенно после лунных ночей, когда он звенел своими кандалами, Ужас забывал в подвале свои мозги и тогда просто молча стоял, буравя огненными провалами глазниц стену.
Лекции Сарданапала, к счастью для учеников, были по-прежнему необременительны. Уроки он задавал умеренно, отдавая предпочтение сочинениям на темы, связанные с магической этикой, и гороскопам различных исторических деятелей, вроде королей Карла IX, Людовика XIV, царя Ивана Грозного и византийского императора Константина Багрянородного, с большинством из которых академик был знаком лично.
Медузия Горгонова решила, что наступила пора переходить к объединенным заклинаниям, о чем вскользь и без дальнейших разъяснений сообщила четвертому курсу. Вначале никто особенно не напрягался. Длинные и нудные заклинания с затуманенным смыслом ученики записывали неохотно, а учили еще неохотнее. Медузия не придиралась, а лишь таинственно улыбалась. Как выяснилось, она просто ждала практических занятий. Когда же они наконец начались, все просто взвыли.