Таня Гроттер и колодец Посейдона - стр. 33
Из третьей ступы выпрыгнул парень лет семнадцати, длинноволосый, смуглый и большеротый. Двигался он очень уверенно и одновременно расслабленно. Рюкзак с его вещами, прилетевший на Буян самостоятельно, не шелохнувшись, висел в воздухе чуть выше плеча хозяина. Это говорило о высоком уровне владения магией. У первокурсников, недавно научившихся заговаривать предметы на полет, они обычно болтались в воздухе, падая, едва от них отводили взгляд. Этот же рюкзак висел как вкопанный, хотя парень даже не оглядывался на него. Под мышкой у новичка была большая папка, которую обычно носят художники. В руке он держал длинную бамбуковую трость.
– И чего они сюда приперлись? Особенно эта мелкая расфуфырилась! Прям: мам, купи попугая! Не могу смотреть на это уродство! – заявила Гробыня, продолжавшая критически изучать девушек.
Таня с сомнением посмотрела на Склепову. На ее взгляд, сама Гробыня была одета в сто раз более броско. Чего стоил один вырез на животе, демонстрирующий небольшую серебряную висюльку в форме черепа, которая закрывала Гробыне пупок. Серьгой Склепова обзавелась на Лысой Горе, а потом осознанно доводила Поклепа до белого каления. Завуч объявил пирсингу и татуировкам войну и боролся с ними до тех пор, пока его собственная Милюля не проколола хвост в четырех местах и не стала, будто этого было мало, носить кожаный ошейник с серебряными шипами. Получив в спину такой удар, Поклеп мигом присмирел и отстал от Склеповой.
– А вот парень новый ничего! И плечики на месте, и осанка приятная. На сто пудов знает, что мы на него смотрим, а не напрягается, естественно себя ведет. Другой бы уже или зажался, или грудь бы выпятил. Ходил бы, как качки по пляжу, над которыми народ ржет. Все-таки люди, когда на них глазеют, ведут себя как последние болваны… А вот зачем ему, интересно, трость? И эта папка? Он что, художник? – продолжала Склепова.
Если Гробыне не понравились девицы, зато понравился парень, то с Гуней Гломовым все произошло строго наоборот. Девицы не вызвали у него особого отторжения, а вот парень пробудил в Гуне хищные инстинкты. Ни слова не говоря, Гломов внимательно посмотрел на свой кулак, ухмыльнулся и бочком подошел к мостику, с нетерпением дожидаясь, пока он опустится.
Тем временем новички уже о чем-то разговаривали с Великой Зуби. О чем они беседовали, можно было только догадываться, потому что слова через ров не долетали. Потом Зуби закивала и сделала ладонью жест, который делают гомосапиенсы, когда извиняются и просят немного подождать.
– Опс! – сказала Ритка Шито-Крыто, все всегда замечавшая первой. – Смотрите, кто там поблизости крутится! Верка Попугаева! Ну теперь я за русскую разведку спокойна! Верка все разнюхает! Вплоть до того, был ли хомячок у троюродного племянника евойного дедушки и любили ли их мамы вареный лук.