Танкист - стр. 4
2
Армия встретила Прохора Ломакина не очень-то гостеприимно, такие же, как он, парни, правда, чуть старше возрастом, и пришедшие в армию на полгода его раньше, попытались его превратить в салабона, а главное унизить, как личность. Прошка сопротивлялся, как мог, дрался отчаянно! Он мог выстоять против одного или двух бойцов своего же взвода, но, когда на него наваливался весь взвод, то парню приходилось очень плохо. Однажды, ему пришлось две недели пролежать на госпитальной койке после одной из таких «дедовских» разборок. Это произошло на третьем месяце его службы в танковой дивизии, танков к этому времени он в глаза не видел, а «деды» били его, чуть ли не каждый день.
Лежа на госпитальной койке, Прошка задумался над тем, почему у него не получается служба в родной армии. Он так мечтал стать настоящим танкистом, водить в бой эту грозную машину. В газетах и на галовидении так писалось и рассказывалось о таких же, как он, молодых парнях, которые водили в бой свои грозные машины и побеждали врага. Ему же с утра до вечера приходилось мыть полы и унитазы в казарменных туалетах и получать тычки в бок и оплеухи за плохо выполненную работу от сержантов. С начала службы он пару раз слышал о существовании командира своего взвода, лейтенанта Чернышева, но ни разу его в глаза не видел. Для него царем и богом в армии был старший сержант Беглов, который не давал ему и минуты отдыха. Но сколько бы рядовой Ломакин не размышлял над этой проблемой, выхода из этого трудного положения он так и не нашел.
Рядовой Ломакин явился во взвод для дальнейшего несения туалетно-санитарной службы под самый Новый Год, когда вся танковая дивизия на ушах стояла, готовясь к его встрече. Случилось так, что за трехмесячное его отсутствие во главе туалетно-санитарной службы встал новый только что призванный из Москвы бедолага, а о Прошке Ломакине сержанты пока забыли. Старший сержант Беглов с бешенством в глазах посматривал на Прошку, но ничего поделать не мог, так как был по горло занять организацией дивизионного концерта художественной самодеятельности. Но его злобная натура все-таки взяла свое, однажды, пробегая мимо растяпы чмыря, он хрипло сказал:
– Ну, ты, пацаненок, пока я организую художественную самодеятельность дивизии, не занялся бы ты очисткой от грязи и пыли корпуса нашего танка.
И увидев, как радостно заблестели глаза рядового Ломакина, тут же с сержантским ехидством добавил:
– Только чистить корпус танка тебе придется белым носовым платком и зубной щеткой.
Первый раз в жизни, войдя в танковое депо, рядовой Ломакин замер на пороге от величайшего удивления и в течение нескольких минут рассматривал шедевр танкового производства, Т-100. Танк был в полтора его роста, имел широкие гусеницы, длинную и толстую пушку и какую-то угловатую пушечную башню. Насмотревшись вдоволь на этот красивый танк, рядовой Ломакин был единственным человеком во всем танковом депо, где расположилось до тридцати одинаковых средних танков Т-100. Но из всех тридцати танков Прошке больше всего по душе был один танк, который стоял с самого фланга и выглядел каким-то недомытым и не до конца вычищенным танком. Зайдя в помещение, расположенное сзади этого танка, рядовой Ломакин переоделся в черную робу, и с ветошью в руках вышел к своему Т-100 и принялся за работу.