Танец волка - стр. 1

© Александр Мазин, 2014

Пепелище. Если копнуть поглубже – угли еще теплые. В углях – обгоревшие кости. Животных и людей. Тела, живые или мертвые, сгорели вместе с усадьбой. С длинным домом, сараями, хлевом… Поле смерти. Здесь она сеяла и жала. Без меня. А я-то думал: мы с ней – накоротке. И в мой дом – никогда…

На берегу остались следы. Человеческие. И от киля драккара.

Набег.

Типичный набег на береговую усадьбу. На мою усадьбу. Викинги.

Здесь оставалась моя жена. Здесь жили мои люди. Теперь – никого. И я не знаю, кто из них жив, а кто – мертв. Будь у меня силы, я рылся бы в пепле, пока не узнал точно: костей моей Гудрун здесь нет. Или – есть.

Но я так слаб, что не могу и десятка шагов сделать, не опираясь на чужое плечо.

Я ничего не могу. Ничего.

Я – Ульф Черноголовый, которого когда-то звали Николаем Григорьевичем Переляком, еще недавно, всего лишь несколько дней назад, был совершенно счастливым человеком. Я был хёвдингом, вождем и предводителем небольшой, но славной дружины, у меня было два корабля, один из которых – настоящий драккар, не боящийся самых жестоких штормов. И я заплатил за него не серебром, а железом. Северный Змей. Я взял его в бою у тех, кто искал моей смерти, а нашел свою. Я бился в одном строю с лучшими воинами этого мира. Я дрался во Франции и в Англии и всегда побеждал. Я был сильным и удачливым. А главное – женатым на самой красивой, самой лучшей женщине в этом мире. Гудрун…

Теперь я сижу на пепелище и перебираю теплые угли левой рукой, потому что правая по локоть забинтована…

– Что будем делать, отец?

Это Вихорёк. Мой приемный сын. Он – из словен. Был рабом у франков, но я освободил его и усыновил. Ему не больше пятнадцати, но он уже неплохой воин. Единственный из моего хирда, кто остался на ногах.

– Что будем делать?

Поодаль топчется наемная команда. Десять парней, которым заплатили, чтобы они перегнали кнорр с ранеными из Сконе сюда, в мое поместье. Не считая Вихорька, нас осталось всего семеро. Мой побратим и шурин Свартхёвди Медвежонок, норег Гуннар Гагара, араб Юсуф, сёлундцы Стюрмир, Скиди и Хавур Младший. Все они ранены, и раны их тяжелы. Несколько дней назад эти раны не мешали им убивать врагов. Но то был бой. А теперь лишь Стюрмир да я можем ненадолго встать на ноги. Да и то с чужой помощью. На берег гребцы снесли нас на руках.

– Виги, – я называю Вихорька его скандинавским именем, – нам нужна помощь. Ты отправишься в усадьбу госпожи Рунгерд и приведешь ее. Если поторопишься, успеешь до темноты.

Я не хочу даже думать, что и там может быть такое же пепелище. У Рунгерд – большой одаль. Много сильных мужчин, среди которых несколько воинов. Там есть кому защищаться.

Защищаться… Вот что меня смущает. Я не вижу следов того, что усадьбу брали штурмом. Дом и постройки сгорели, но ворота – целехоньки. Конечно, через такой забор, как у меня, можно и перелезть, хотя теперь он повыше и покрепче, чем был, когда я покупал эту землю. И по-настоящему сильных бойцов в усадьбе не осталось, но и бонды, и трэли должны были знать: нападение возможно. И, уходя в поход на Сконе, я велел Гудрун, чтоб были начеку. Сторожить круглые сутки. Особенно – со стороны моря. Если закрыть ворота, то даже плохие бойцы могут какое-то время продержаться.

– Я никуда не побегу! – заявляет Вихорёк. – Я вас не оставлю!

– Побежишь, – устало говорю я. – Но сейчас вот что… Поищи-ка чужие стрелы…

– Ага! – Вихорёк решил, что я по стрелам хочу узнать, кто это сделал. Такое возможно…

Но не сегодня.

Через четверть часа паренек возвращается. Он очень удивлен. Осмотрел частокол снаружи, землю во дворе… И не нашел ни одной стрелы. Тогда умный мальчик решил поискать не чужие, а наши стрелы. Снаружи. И тоже ничего не нашел.

– Они как будто не оборонялись… Колдовство?

Скорее, предательство. Небось пообещали, что никого не тронут…

– Кому тут было обороняться… – басит Стюрмир. – Бабы да трэли…

– Здесь оставался отец Бернар… – напоминает Вихорёк.

Отец Бернар – монах. И великолепный лекарь. Я привез его из Франции. Он сам решил так. Мечтает обратить нас в христианство. Однако до того, как стать монахом, отец Бернар был воином. И я подозреваю, что не просто воином, а шевалье. Рыцарем… Но, приняв обет, больше не отнимает жизни, только спасает… Вот и спасал бы. С оружием в руках…