Танец стихий - 2 - стр. 6
И вот тогда, долгими обеденными перерывами, когда зал был занят, а больше делать нечего, я вдруг неожиданно для себя стала рисовать. Это после того, как зареклась навечно брать в руки карандаш, с трудом окончив художественную школу. С трудом, поскольку мне было абсолютно неинтересно рисовать скучные мятые самовары и восковые потрескавшиеся яблоки. А мои рисунки на вольные темы чопорный старичок, учивший нас, всерьез не воспринимал.
И вот теперь, когда я на столе обнаружила пачку бумаги и канцелярские принадлежности, руки от скуки сами вывели первую загогулину. Я вошла в свою обитель: теперь я могла сказать, что это моя комната. Стены сплошь увешаны рисунками, большинство из которых представляли собой загадочные пейзажи Кеприи. Некоторые давали представление о народах, населяющих этот веселый мир.
Я опустилась в мягкое вращающееся кресло, поприветствовавшее меня жалостливым скрипом, и карандаш словно сам собой скользнул в ладонь. Синий, конечно же. Я никогда не вывешивала на стены его. И вообще, тщательно прятала каждый портрет, хотя именно их рисовала чаще всего.
Длинное узкое лицо с почти квадратным подбородком, четко очерченные скулы и озорные ямочки на щеках. Как у ребенка. Тонкий длинный нос с маленькими ноздрями, какие рисуют в иллюстрациях про Древнюю Грецию. Высокий гладкий лоб, копна длинных черных волос. Глаза я всегда оставляла напоследок: миндалевидные, опушенные густыми черными ресницами. Интересно, мне даже не с чем сравнить эти прекрасные и удивительные глаза. Может, только с янтарем. Той редкой его разновидностью, внутри которой сияет множество искорок, скрывая собой прозрачность красновато-оранжевого камня.
Интересно даже, каким он видит мир через эту природную призму. Схожи ли наши версии? Может, он ощущает цвета, как совершенно иные? Или различает больше оттенков. Видит ли он далеко или может видеть сквозь преграду? Я так мало знаю о жителях Кеприи. Мое путешествие больше похоже на стремительную сказку… нет, скорее, на китайский фильм. Это у них любимый конец: «и все они умерли».
— Ну и урод, — фыркнула невесть откуда появившаяся Леля, заглядывая через плечо. — Это тот злодей, что соблазнил Хранителя и хотел бросить бедняжку?
— Ты все перепутала, — чуть улыбнулась я. — Но соблазнитель еще тот…
— А, — хлопнула себя по лбу подруга. — Это твой квака!
— Это не цвак, — покачала я головой, делая ударение на правильности названии расы. — И вообще, тебя поставили подслушивать, а ты подглядываешь! Кстати, поздравляю, — весело добавила я, шутливо щелкая Лелю в нос. — Сегодня ровно пять лет, как ты меня напоила коньяком до поросячьего визга.