Танец с дьяволом - стр. 13
На самом деле это ложь, я целовалась-то всего пару раз, и то в подростковом возрасте, с мальчиками, что ухаживали за мной. А потом было некогда, приходилось заниматься воспитанием младшего брата, затем побег, выживание и всё в том же духе. В общем, не до отношений и поцелуев мне.
— На меня? — Артём дерзко ухмыляется, оглядывая тело сверху вниз, особенно задерживает внимание на задравшейся от возни юбке. — Дорогуша, этот город принадлежит мне, как и вы все.
Чё-ё-ё-ёрт…
Господи, пожалуйста, пусть мои догадки не подтвердятся. Пусть он просто преувеличивает и не окажется мафиозником, который «держит» весь город, как Багровский… Ну почему, почему именно я постоянно нарываюсь на таких непростых личностей? Как магнитом к себе притягиваю...
— Это не даёт вам право насиловать, кого вздумается!.. — приподнимаюсь на локтях, чтобы выбраться, но ещё сильнее приближаю своё лицо к его, Князев же, не растерявшись, проводит языком по моей щеке, как голодный кот.
Больной извращенец…
— А кто тебя насилует? — мужская рука по-собственнически ложится на мою ногу и начинает поглаживать, забираясь постепенно во внутреннюю часть бедра. — Разве тебе больно? Неприятно? — соблазнительно спрашивает, а моё тело бросает в жар от осознания, что никто не сможет помочь. Этот ненормальный на всю голову возьмёт силой и глазом не моргнёт…
— Я… я не хочу вас… вы что, больной?! — не скрываю страха вперемешку с неприязнью, но мужчину, что забирается под блузку и сжимает упругую грудь это совершенно не волнует.
Одной рукой цепляюсь за его, пытаясь остановить, второй замахиваюсь, чтобы снова ударить, но Артём пресекает обе попытки, сцепив мои руки над головой своей одной.
— Хорош ломаться, Са-а-а-ра-а-а.
Когда его дыхание становится тяжелее, а бедром я чувствую твёрдую выпуклость мужского тела в то время, как сам бандит опускается с поцелуями на быстро вздымающуюся грудь и коленом пытается развести мои ноги в стороны, начинаю плакать, не сдерживаясь и навзрыд.
Вся боль прошедших месяцев, несправедливости, что, подобно нависающему сверху мужчине, мнят себя хозяевами мира, способными решать судьбы простых людей, использовать женские тела, как будто мы безвольные игрушки, выплёскивается наружу с безудержными рыданиями.
— Ты чё? — только тогда проклятый Артём Князев обращает на трясущуюся меня внимание.
— Я девственница… — сквозь рыдания, заикаясь бормочу, закрывая глаза, чтобы не видеть его рожу. — Не хочу-у…
— Гонишь, что ли? — его грубоватый голос не скрывает шока. — Какая ещё на хер девственница?
«Обычная, блин. Самая настоящая».