Танец с чашами. Исход Благодати - стр. 36

Асавин придирчиво оглядел слугу. Рыжий житель Нерсо – такая невидаль, что привлекает внимание не хуже рубийца.

– Нет, с этим надо заканчивать, – сказал блондин, прихлебнув эфедры. – Еще примут его за оранганца, хлопот не оберемся…

– Так он и есть оранганец, – пробормотал Тьег, и Асавин поперхнулся, выпучив глаза.

Откашлявшись, он посмотрел на парня. Тот, кажется, совсем не понимал, в чем состоит проблема.

– Послушай, Тьег, – Асавин отставил чашку от греха подальше, – в Ильфесе есть множество табу, гласных и негласных. И есть три народа, которых ненавидят больше авольдастов, вакшами и даже больше клевещущих на Маску: нолхиан, эквийцев и оранганцев. Твоего пацана могли убить. Или, и того хуже, он мог привлечь внимание протектора. У этих чутье на все богомерзкое.

– Богомерзкое? – Тьег нахмурился.

– Ты не знаешь историю? – Асавин вздохнул. – Это общеизвестный факт. Тысячи лет назад Ильфеса была центром сильной империи, управляемым Царем—Драконом. Человек это был или нолхианин, никто не знает, но вся власть принадлежала нелюдям, и единственными людьми, если их так можно называть, допущенными к кормушке, были эквийцы и оранганцы. Рыжие, говорят, воевали за него, а эквийцы проводили всякие ритуалы. А потом пришел Черная Маска, убил Царя—Дракона, прогнал нолхиан, эквийцев и оранганцев: всех, в ком была хоть капля нелюдской крови. С тех пор здесь им не рады и, уж поверь, отношения, как к человеку, не сто́ит ждать.

Курт еще сильней сузил глаза, раздул ноздри на плоском носу и готов был прыгнуть на Асавина, словно рассерженный зверек, но Тьег положил руку ему на плечо.

– Оранганцы не люди, говоришь? – задумчиво протянул рубиец. – Неужели и ты думаешь так же?

Асавин наклонился вперед, положив подбородок на переплетенные пальцы:

– Я рассказал то, что известно каждому жителю этого города. Правда это или нет, не мне судить, но такова здешняя «легенда». Что до меня, – он улыбнулся и развел руки в стороны. – Я не верю в магию, лесных человечков с хвостами и богов. Над нами нет никого, кроме других, более удачливых комков плоти, а боги, славные легенды и вычурные обряды – не более чем цветная заплатка на прохудившемся цирковом шатре.

Парень долго пожирал Асавина глазами, а затем глухо сказал:

– Есть единственный Бог, повелевающий Законом Земли и Неба. Имя ему Ирди и он есть все вокруг. Когда-нибудь даже такие закоренелые иноверцы поймут, что это единственная истина.

Асавин снисходительно улыбнулся. Он имел представление о центральной религии Рубии, цементирующей обветшалую Империю. Ирди, птичий бог, якобы, пожертвовавший собой, чтобы мир мог существовать. Слащавая история, коих тысячи в каждом уголке Золотого Ока. Но кто он такой, чтобы ломать веру этого мальчишки? Когда-нибудь он и сам поймет, что ни на земле, ни в небе нет ничего, кроме человеческих иллюзий.