Танец мотылька. Куколка - стр. 12
Набережная в получасе езды на машине от нашего района. Сажусь в маршрутку и, прижавшись к окну, стараюсь держать себя в руках. Но проклятые слезы все равно прорываются сквозь ресницы и скользят по щекам.
Незаметно для себя засыпаю. Последняя мысль о том, что я теперь одна, обрывается странным сном.
Марк подходит близко-близко. Я не вижу его глаз. Смотрю в грудь. Она вздымается высоко, и шумное дыхание свистит над ухом.
«Вика, прислушайся к себе…» – говорит он. Голос, будто из телефона: глухой и размазанный синтетическим шелестом.
Муж берет мои руки и, склонившись, целует в раскрытые ладони. Долго дышит и греет дыханием кожу. Будто вечность не прикасался. Вдыхает мой запах, прикрывает веки от удовольствия.
«Позволь мне все объяснить»… – не говорит, а думает, но я слышу.
Ить… ить… ить… Окончание закольцовывается в голове. Маршрутка резко останавливается, и я прикладываюсь виском о стекло.
Распахиваю ресницы и жмурюсь от солнца. Повернули на дорогу к центральному мосту, и теперь лучи безжалостно светят в глаза.
По местности вижу, что конечной ехать еще минут десять. Прикрываю веки снова, чтобы не уснуть, а спрятать слезы. Нечего людям видеть мою слабость. Благо, салон забит, и на меня никто не обращает внимания.
Рядом кто-то встает, зацепив мой рукав, и тут же другой пассажир занимает свободное место. Чувствую тепло, скользнувшее по локтю, и прикосновение к бедру.
Я отворачиваюсь в окно с огромным желанием провалиться под землю. Зря вышла на люди. Так тяжело держать эмоции и не разрыдаться.
– Чего грустишь, Крылова? – говорит у плеча скрипучий знакомый голос.
Кощей. Его только не хватало.
Дергаюсь, чтобы притушить волну дрожи. Осторожно поворачиваюсь, но слеза-предательница все равно скатывается по щеке и, задевая скулу, ныряет под ворот ветровки.
– Привет, Аким, – говорю осипшим голосом и натянуто скалюсь.
Он кивает. Золотистый прищур ловит мои эмоции, и тощий отвечает улыбкой. Теплой и добродушной. Он, кажется, повзрослел. Словно не год прошел, а пять. Даже парнем теперь не назовешь – мужчина давно. Скулы острее стали, глава выразительней, а волосы все такие же тонкие и блеклые.
– Куда едешь? – мягко спрашивает он, показывая в окно.
– Куда-нибудь. Нужно отвлечься, – отвечаю резко и отворачиваюсь. И больно – не могу не плакать, и стыдно – не маленькая, чтобы прилюдно реветь.
Да, Аким помог мне выбраться из психушки, да, предупреждал с самого начала не играть с Вольным. Но дружбу с Кощеем я не водила. Знать его не знаю и не хочу, потому что он меня всегда раздражал. Какое он имеет отношение к заданию Марка? Откуда все знал? Да и мутное пятно в моем сознании не дает покоя. Может, прав Ян? Вернется память, и я пойму мужа? Смогу простить?