Танцы в нечётных дворах - стр. 41
– А где была ты?
– Делала визу, покупала билет, кое-какие вещи. Сегодня меня здесь уже не будет.
– Это ужасно грустно. Во сколько отплывает пароход?
– Самолет. У меня билет на самолет. Через четыре часа надо быть в аэропорту. Попытавшись улыбнуться, Эльза выдавила из себя:
– Ну что ж, значит, еще есть время выпить шампанского.
– Это точно. Вот только чемодан соберу.
Эльза вышла в ванную, как она думала – поплакать. Бессонная ночь давала о себе знать, высокая концентрация новых переживаний – тоже. Однако, глядя себе в глаза в старом зеркале, не удалось проронить ни одной слезинки. Пришлось просто умыться и выйти.
– Оля, а почему ты не хочешь вернуться домой, разобраться со всеми проблемами и жить дальше? Например, здесь…
– Потому что это плохо закончится, – Оля пристально посмотрела ей в глаза. – И еще потому, что я уже все решила.
– Ну как закончится, ты не знаешь, – голос у Эльзы неожиданно задрожал, – а что до решений, то умные люди нередко их меняют …на более верные.
– Значит, я дура, потому что менять ничего не стану. Не сердись на меня. Когда-нибудь я вырасту и все пойму. Но будет поздно.
Это была шутка. Но внутри словно натянулась струна, которую если тронешь – зазвучит настоящая боль. Эльза кротко улыбнулась:
– Поздно не будет. Мы все равно скоро увидимся.
Час спустя девушки вышли из дома и зашли в ближайшее кафе. На деревянные циновки поставили бокалы и холодное шампанское, которое в этом городе было определенно не то. Попробовав, Оля снова попросила меню, в котором – о, чудо! – нашелся тот самый брют, который они с удовольствием выпили бы дома. Если бы там встретились, конечно. Оля рассказывала о своих планах: она летела в Турцию отдохнуть, а затем собиралась путешествовать.
– Вот в Америке я, например, никогда не была… Мне кажется, там должно быть неплохо – для таких, как мы с тобой.
– Не знаю, мне всегда больше нравилась Европа.
– Значит, будешь летать ко мне в гости и тратить на это кучу денег. Ведь прилетишь же?
– Если ты не вернешься, прилечу.
Эльзе было искренне жаль, что Ольга снова выбрала побег. Так хотелось открыть ей глаза, рассказать обо всем, что произошло, все чудеса – о маме, об Элле, о поклонниках и малахитах… Но Эльза молчала, потому что чувствовала: чтобы подруга поняла, что жизнь – это не череда несчастий, а просто такой путь к радости, что-то особенное должно произойти именно с ней. Кто знает, может, это произойдет в Турции? Или где-нибудь по дороге? Какое право она имеет останавливать ее, удерживать от чего-то, и тем самым мешать ее счастью? Никакого.