Тамерлан. Дорога в Самарканд - стр. 31
Из раздумий старика вывела проскользнувшая в юрту тоненькая фигура.
– А, Турмуш, – сказал он дочери. – Присаживайся. Мне есть чем тебя обрадовать.
Девушка, аккуратно попридержав низ халата, устроилась у ног своего господина и отца.
– Ты помнишь Тимура, сына моего брата Тарагая? Уж сколько лет прошло. Аллах, как летит время! Гонец сообщает, что скоро он будет здесь, в Кеше.
– Это действительно радостная новость. Я велю рабыням как следует всё подготовить.
– Не торопись. Я позвал тебя, чтобы сказать: молодой эмир намерен жениться. По правде, ему давно пора обзавестись семьёй. А твой возраст уже подошёл, поэтому не вижу причин Тимуру отказывать.
Вождя настолько поглотили мысли о предстоящей свадьбе, что он не заметил, как изменилось лицо дочери. Турмуш побледнела, в глазах промелькнул страх. Чагуй Барлас продолжал говорить о племяннике, его боевых навыках, об отношении к старшим, почтении, которое всегда выражал родственникам, но слова благополучно растворялись в сумраке: девушка ничего не слышала. Спокойная размеренная жизнь разбилась в одно мгновение.
Тимура она помнила смутно, как и остальных мальчиков, его сопровождавших. В детстве Турмуш занималась куклами, пела и играла с сёстрами; учебные бои, которые всегда пользовались любовью зрителей, её взор не цепляли. Когда-нибудь, конечно, отец подобрал бы жениха, но девушка старалась об этом не думать – слишком уж боязно было выходить из-под крыла матери, а тем более делить кров с мужчиной.
Однажды с Турмуш случилась вещь, о которой она никому бы не рассказала, разве только Аллаху на Суде. Воин, охранявший караван от посягательств, долго и пристально смотрел на дочь вождя племени – хрупкую и немного угловатую. Девушку смутило подобное внимание, хотя сама она не понимала отчего. Разве какой-то бродяга будет претендовать на её руку? А затем неожиданно Турмуш получила в подарок ирисы: заикавшаяся рабыня с трудом передала послание, что цветы «от него». Наверное, стоило донести отцу или братьям, но чувства не позволили раскрыть рот. Вечерами Турмуш рисовала по памяти красивое лицо незнакомца, гадала, как бы всё изменилось, окажись он беком или эмиром. Мечты не имели ничего общего с правдой: воин уехал, ей же оставалось смотреть на увядшие лепестки.
Сёстры прыгали и плясали, донимали Турмуш расспросами, как отец описывал жениха. Мать распорядилась, чтобы начали готовить свадебный наряд. В гареме происходила страшная суматоха, все пребывали в возбуждённом состоянии, одна только невеста ходила грустной и напоминала тусклую тень прежней себя.