Тамбур - стр. 4
«Он мне не нравится».
Это была категорическая, обрывочная ночная мысль смертельно уставшего человека, который даже не дает себе труда додумать – почему не нравится?»
За стеклом виднелась пышная пожилая продавщица с лицом, покрытым то ли слоем грима, то ли жира. Они видели ее, она не видела их. И внезапно Сергею подумалось, что молодой человек запросто может войти в магазин и… свернуть, например, шею этой женщине. Просто так. Потому что ему больше нечего делать.
«Почему он так туда смотрит?»
Мысли о том, что нужно сделать покупки, вылетели из головы. Он забыл и о времени, и о жене, и о том, что новая начальница явно к нему не благоволит. Реальной осталась лишь темная улица, освещенная призрачным светом витрины, и это лицо. Надо признать, красивое.
Очень белая кожа. Правда, в свете неона она казалась голубой. Правильные черты, которые из-за своей правильности могли бы даже показаться скучными, если бы не линия носа – слегка горбатого. И нежная, совершенно девичья шея, виднеющаяся из-под ворота рубашки.
Но взгляд все портил. Так смотрит только человек, который может убить.
Который хочет убить.
Или который уже убил.
Молодой человек резко толкнул дверь магазинчика и вошел. Через витрину было видно все – как зевнула ему навстречу продавщица, как поздоровалась, явно видя не впервые, продала пачку сигарет. Сергей вошел следом, разом вспомнив о заказе жены. Наугад купил пельмени, от которых следовало ожидать лишь изжоги, банку маринованных огурцов, колбасу.
Он делал покупки почти с ненавистью. Почему-то именно этим вечером он особенно отчетливо ощущал, что у него есть квартира, жена и двое детей, а на самом деле у него нет ни дома, ни семьи. Пусть квартира принадлежит ему, но жена принадлежит работе, а дети – бабушке, у которой они сейчас и ночуют.
«А я сам? Я нужен кому-то или нет?»
Такие мысли приходили по ночам, когда он возвращался с работы, издерганный, усталый, почти больной. И каждый раз думал – к чему так надрываться, для кого? Он чувствовал себя заложником, которому велели отвернуться к стене и сложить руки за головой. Причем не сказали, сколько именно придется простоять в этой унизительной позе. «А чего ты хочешь? – спросила бы Алёна. – Это – жизнь».
– Дай еще коньяку, – по-приятельски сказал молодой человек продавщице.
– А я думаю – когда вспомнишь. – Она встала на пластиковые ящики с пивом и ловко достала бутылку с верхней полки. – Я уже наизусть знаю, чего тебе надо.
– Не упади.
– Я-то ладно. – Она спустилась на пол, лениво растирая округлый бок, обтянутый синим нейлоновым передником. – Бутылку бы не разбить.