Там, где кончается арена… - стр. 23
Главного редактора дивизионной газеты по тревоге на ковёр! Комдив от гнева белее госпитальных стен! Орёт иерихонской трубой:
– Какой придурок это фотографировал? И какой мудила-мученик придумал этот заголовок? Вы что, не видите – это никакой не ствол! Нет, это конечно ствол, я бы даже сказал – стволище! Но никакой, ни хрена, не танковый! И ваш долбаный заголовок ни о каком не о танке! Вы прочтите в своей сраной статье финальные строки: «И дорогая не узнает, какой танкиста был конец!..» Эта песня о чём? Вся дивизия ржёт, как кони в кавполку!..
Выяснилось – идея полностью принадлежит героическому экипажу…
У комдива долго копилось! Накипело! Вызывает их как-то после очередного залёта на свой гвардейский ковёр.
Наши стоят по стойке смирно, накачанные груди вперёд выставили. Орлы! Комдив всё это видит, про себя отмечает, любуется. Экипаж уникальный, что говорить… Ярится для порядку, кроет неуставными словами для доходчивости. Армия не институт благородных девиц – нечего церемониться. Напоследок выдаёт свой исторический перл, который этим же днём соколом разлетелся по дивизии:
– Вот вы у меня где сидите! – хлопает себе по загривку.– Вы меня то радуете, то расстрелять вас хочется к едрени матери. Это как, если, выражаясь суровым армейским языком, тебе одновременно без наркоза сверлят зуб и делают минет…
– Ух ты! – негромко удивляется один из экипажа.– Надо будет как-нибудь попробовать в нашем медпункте! У комдива багровеет лицо и вылезают глаза из орбит.
Такого громогласия не слышала ни одна армия от сотворения мира!
– Во-о-о-он!!!..
Экипаж покидал штаб дивизии быстрее норматива по эвакуации из подбитого танка!
– Чё это было?
– Ну, ты даёшь! В нашем медпункте работает его жена. Как раз стоматологом!..
– А я знал? Слушай, это та старая крашенная мымра с копной на голове?
– Ну, для нас она, может, и старая…
Глава шестая
Никонов, летая в своих армейских воспоминаниях, впервые за сегодняшний день улыбнулся… Чудили они тогда много! Куража и молодой дури было в избытке!..
Володька встал, открыл шкаф, протянул руку к заветной полке, где лежал его шлемофон, прослуживший с ним всю срочную от начала до конца. Надевал он его исключительно в день танкиста, чтобы, как говорила его бабка Степаниха, «пофорсить» перед всеми.
Шлемофон наделся с трудом – то ли усох за эти годы, то ли в последнее время было слишком много забот и мыслей, от которых голова распухла…
Он плеснул себе в стакан остатки пива и снова улетел в эфирные облака воспоминаний…
…Гороховецкий полигон. Дивизионные учения. До дембеля рукой подать. Они уже ветераны! Известные персонажи на всю дивизию! Предмет подражания и зависти остальных.