Там, где цветет полынь - стр. 59
– Чтобы лучше скользило, – шепнул он и принялся за работу.
Время застыло. Боль, мигом пронзившая руку до самой кости, то отступала, становясь почти неощутимой, то вновь набегала подобно бешеному прибою. Машинка надсадно гудела, соприкасаясь с кожей и прокалывая ее, и Уле казалось, что кто-то режет запястье тонким скальпелем, по одному и тому же месту много раз, углубляя рану, не давая ей затянуться.
Толя осторожно промокал кожу мягкой тканью – это Уля чувствовала, как и его напряженное дыхание над собой. Глаза она так и не открыла. Чуть закусив губу, чтобы гадкий старик не услышал ни единого стона, Уля оперлась макушкой на спинку кресла и старалась расслабиться, вдыхая воздух, выдыхая боль.
Получалось плохо. Минуты оборачивались часами, Ульяне казалось, что она сидит в этом кресле не один день, что осень давно сменилась зимой, а зима – летом. Что эта боль всегда была с ней и будет тоже всегда. Что в этом-то и есть забава Гуса. Игра, которую она проиграла, не успев начать.
Но Толя, последний раз промокнув запястье тряпочкой, что-то проговорил, поворачиваясь к старику, и выключил машинку. Тишина, пришедшая на смену мерному гулу, в мгновение заставила Улю открыть глаза. Она даже успела забыть, как безжалостно светили лампы, как ослепительно белели стены комнаты. Щурясь, она посмотрела в ту сторону, где должен был сидеть Анатолий, но тот уже тащил к стене трехногий столик, а рядом возник Гус – добродушный, отечески улыбавшийся, словно был ее любимым дедушкой.
– Красота, правда? – Он наклонился поближе. – Есть в этом что-то верное, на мой взгляд, – нести на себе метку того, что давно отметило тебя своим.
Уля медленно перевела взгляд на запястье. Кожа неумолимо опухала, воспаляясь. На ней затейливой вязью красовались тоненькие веточки полыни.
– Ну, как ты себя чувствуешь? – спросил Гус, расценив ее молчание как согласие.
Ульяна прислушалась к себе. Руку саднило, в ушах еще шумел визг машинки, а желудок вело от дурноты, но в целом ей было не так уж и больно.
– Ничего.
Старик улыбнулся еще шире, оголяя ровный ряд белоснежных зубов. Уля точно помнила, что во время их предыдущей встречи – на мосту – рот бездомного был похож на гнилой покосившийся частокол.
– Вот и славно, – сказал Гус, протягивая ладонь. – Но придется еще немного потерпеть. Последний штрих, так сказать, чтобы наша игра и правда началась…
Ульяна не успела дернуться, вскрикнуть, отскочить в сторону, свалиться с кресла прямо на холодный кафель. Она даже испугаться как следует не успела. Разморенная пережитым страхом, успокоенная мыслью, что самое страшное позади, она не шелохнулась, когда тяжелая ладонь Гуса легла на ее запястье и обхватила его. Под длинными стариковскими ногтями снова была жирная черная грязь.