Там, где цветет полынь - стр. 48
Прощение мамы. Полное и окончательное прощение. Такое же, как и холодная ненависть сейчас, только с иным полюсом. Прощение как право вернуться домой, прижаться головой к родной груди и долго плакать, чувствуя, как нежно перебирает волосы ласковая, невесомая мамина рука. Неискреннее, наколдованное прощение. Конечно, на первое время хватит и его. А дальше? Этот вопрос сводил с ума. Как будет жить Ульяна, зная, что простить и принять ее обратно маму заставил получивший три подарочка Гус?
Уля потерла ладонью глаза, но они оставались сухими. Слезы давно выплаканы. Рыдания исторгнуты из рвущейся груди. Осталась одна стальная безграничная тоска, пожирающая собой все живое. Мертвое же плакать не умеет.
Квартира, домашний кинотеатр, яхта, вечный абонемент в Диснейленд и автомобиль? Последнее слово растянулось в голове Ули ликующим голосом добродушного усача из телевизора.
Стоят ли эти желания возможности проиграть? Что значит – попасть в услужение Гусу? Что делает со своими слугами бородатый старик? И будет ли хуже служить ему, знающему Улину тайну, чем приносить ненужные бумажки в кабинет крикливого болвана Фомина?
И снова никаких ответов. Муха сидела на коробке, насмешливо поглядывая на Ульяну. Правая лапка потерла темный бок и снова встретилась с левой в самодовольном наглом жесте. Сил прогнать ее не было.
Веки слипались, тело становилось совсем тяжелым, будто якорь корабля, отправленного в далекий рейс. Уже засыпая, Уля почувствовала, как осторожно прикасаются к ней липкие мушиные лапки, и содрогнулась от отвращения.
Стена выросла перед глазами, бескрайняя и жуткая. Холодный пот выступил на лбу – Ульяна знала, что его не смахнуть. Чужие руки, корявые, с забитыми грязью ногтями, привычно скоблили серые камни, ища лазейку. Теперь Уля знала, кому принадлежат эти длинные суставчатые пальцы, и от этого становилось еще страшнее.
Время замедлилось, Уля слышала тяжелое дыхание и медленные гулкие удары сердца. Они были похожи на счет метронома в пустом зале с высокими потолками и живущим по углам эхом. Это было не ее сердце. Сама она металась от ужаса, покрываясь холодным потом, а кто-то другой, в чьем теле Ульяна оказалась по воле тяжелого сна, оставался спокойным. Он методично шарил ладонями в поисках трещины.
Так уже было. Много ночей Уля провела здесь, вдыхая и выдыхая чужими легкими, видя стену не своими глазами. Ничего не менялось рядом с бесконечной серой стеной.
Она чуть успокоилась. На самом деле сон мог оказаться скучной глупостью, которая принесет лишь мигрень поутру. Плохо веря в это, Ульяна продолжала твердить себе, что бояться нечего, пока незнакомец медленно продвигался вперед, скобля длинными ногтями по каменной кладке.