Там, где цветет полынь - стр. 40
– Первое правило. – Рэм выдвинул стул на середину кухни и сел напротив Ульяны. – Не вспоминай Бога при Гусе. Он взбесится. И при мне тоже не стоит. Бог тут совсем ни при чем, в какого бы из них ты не верила.
Он помолчал, потирая переносицу, и продолжил:
– Второе – сейчас ты еще можешь отказаться.
Его напряженный взгляд, побелевшие костяшки пальцев и то, как он отбивал ритм подошвой тяжелого ботинка, заставили Улю вжать голову в плечи.
– Я уже взяла деньги. – Три оставшиеся купюры и горстка сдачи жгли карман.
– Деньги – ерунда. – Рэм презрительно скривился. – Пока ты не согласилась на игру, пока тебе не поставили метку… Ты ничем не обязана Гусу.
Слабый осенний свет еще лился из окна на пол кухоньки. Потертый линолеум с протоптанной от холодильника к плите дорожкой, шкафчики и столики, втиснутая между ними стиральная машина, банки с крупой и макаронами, заветренная головка лука – все это казалось нереальным, не существующим в мире, где сидящий напротив парень мрачно рассказывает ей о непонятной игре, в которую ей предлагает сыграть бездомный с вокзала.
Догадка мелькнула в голове подобно молнии.
– Это реалити-шоу, да? Скрытые камеры, ведущий за дверью, все транслируется в Сеть? – Уля вскочила на ноги, глупо озираясь.
– Сядь. – Теперь Рэм не скрывал раздражения. – Не мельтеши и слушай. Ты же меченая, так?
– Что, прости?
– Меченая. – Он тяжело вздохнул. – Полынью.
Слова ударили Ульяну наотмашь, заставили ловить воздух потрескавшимися губами. Она послушно присела на край табурета, но продолжала молчать.
– Черт, Ульяна, соберись! – Парень схватил ее за локоть и легонько встряхнул. – Ты же видишь чужую смерть, я прав?
– Да. – Сердце пропустило удар.
– И чуешь запах горькой травы?
– Полыни. – Еще один пропуск такта, и тело ухнуло вниз, как с американской горки.
– Значит, ты – меченая.
– О Боже… Прости. – Уля зажмурилась, собираясь с мыслями. – Выходит, ты мне веришь? Я не свихнулась?
– Может, и свихнулась, мне-то откуда знать. – Парень опять дернул плечом. – Но я тебе верю. Я тоже меченый. В некотором роде.
Уля распахнула глаза, медленно прижимая ладони к пылающим щекам. Бесконечные три года она мечтала услышать от кого-нибудь эти слова. Подтверждение того, что все происходящее с ней пусть не норма, но и не плод свихнувшегося от горя рассудка. Что мир и правда не таков, каким он кажется остальным. Что смерть выглядывает из глаз прохожих, нужно лишь знать, как ее разглядеть, точнее, не ведать, как смотреть иначе, не замечая тягучих мгновений чужой гибели. Что весь этот груз можно разделить хотя бы надвое.